Закон ученого
Шрифт:
И он, его ученик, сделает все, чтобы этого не произошло…
Отряд репликантов двигался по разбитому шоссе, ведущему в Припять. Несмотря на ямы и аномалии, любящие сползаться поближе к дорогам, идти было всяко попроще, чем по целине, – тем более что западные окраины Припяти славились своими гиблыми болотами… а также местностями, полными неприятных сюрпризов.
Несмотря на то что у остальных репликантов была отключена долговременная память, все боевые навыки Захаров им сохранил. Как и способность соображать, когда это было нужно для дела.
–
Кречетов и сам знал, что место не очень. Нахаловкой еще до Чернобыльской аварии называли территорию дачных участков, самовольно захваченную жителями Припяти. А кто бы что сказал жителям города, работающим на стратегически важный объект? Ну поделили бесхозную землю, ну понастроили на ней летних домиков, огороды организовали. Кому от этого плохо?
Правда, после катастрофы на ЧАЭС ликвидаторы те домики быстро снесли, так как территорию накрыл «западный след» радиоактивного выброса и фонило там нереально. И, закопав снесенное поглубже, ушли из этого места побыстрее, от греха подальше.
Правильно сделали, кстати.
Говаривали сталкеры, что до сих пор плохо всё на территории бывших садовых участков. Если очень надо на юг, лучше уж через Рыжий лес идти. Тоже место гиблое, но там хоть понятно, чего опасаться.
В отличие от Нахаловки.
Через нее кто-то проходил запросто, вообще без проблем.
А некоторые пропадали бесследно.
Был человек – и нет человека.
Или целой группы…
В принципе, для Зоны история ни разу не удивительная, но бывалый сталкер никогда не полезет в «ну очень плохое место». Лучше обойдет. Чисто на всякий случай.
…Нахаловка была известна еще и тем, что над ней всегда висел туман. Не сказать, что густой, как кисель, который встречается в низинах Зоны по утрам или над полями аномалий, генерирующих его для маскировки. А так, что-то типа полупрозрачной дымки, в которой порой возникают причудливые миражи. Жутковатое место, но, если кому-то срочно нужно было в Припять, некоторые рисковали и шли сквозь этот туман. Просто слева и справа от Нахаловки простирались аномальные временные болота, в которые угодить хотелось еще меньше.
Временные болота – это когда ты идешь вроде бы по твердой земле, и вдруг она – раз! – и превращается в жидкую грязь, которая начинает тебя медленно засасывать. Страшная смерть, когда осознаёшь, что всё, вырваться не получится, – и осознавать это придется еще несколько часов, так как временное болото любит посмаковать ужас жертвы. Питается им, сволочь аномальная. А на десерт оставляет человеческое тело, измученное предсмертными переживаниями и бесполезными криками о помощи. Бесполезными потому, что никто не полезет во временное болото спасать несчастного – в своей полужидкой стадии аномалия засасывает любой биологический объект. А вот когда наестся эмоциями и мясом, вновь становится твердой землей – хоть ходи по ней, хоть на тракторе езди, почва и почва, такая
Кречетов все это знал прекрасно, так как обладал феноменальной памятью. Ему не нужно было смотреть в КПК – карта Зоны давно отпечаталась у него в голове в мельчайших подробностях. Правда, лично бывать в этих местах не приходилось, но все в жизни когда-то случается в первый раз.
– Идем через Нахаловку, – бросил он через плечо. – Принять радиопротекторы из аптечки.
И, забросив в рот горсть таблеток, первым вошел в туман, который при приближении отряда вроде бы стал немного плотнее…
Судя по карте, территория садовых участков была не такой уж большой, с полкилометра пройти – и вот она, окраина Припяти. Короткий путь к цели, за которым раскинулась окраина поселка Янов, откуда уже видны крыши зданий второго микрорайона Припяти…
Но не всегда самый короткий путь оказывается на самом деле коротким…
Отряд шел сквозь туман, который понемногу стал рассеиваться.
И в нем стали угадываться фигуры людей…
Кто-то работал на огороде, ворочая землю мотыгой.
Другой колол дрова, беззвучно опуская топор на вертикально поставленное полено.
Женщина поливала землю из лейки.
Ребенок играл с плюшевым медведем, сидя на крыльце невзрачного летнего домика…
Умиротворяющая картина, от которой у Кречетова почему-то побежали мурашки по спине.
Он прекрасно знал, что людей здесь быть не может. Что при тех показаниях, которые сейчас выдавал счетчик Гейгера, любой человек, пробывший на этом проклятом месте три-четыре часа, по прошествии их просто ляжет на землю и начнет медленно умирать, харкая кровью и выплевывая собственные зубы…
Как бы ни были улучшены тела репликантов, Кречетов понимал: сейчас вся надежда на радиопротекторы последнего поколения, действующие очень быстро после приема… но не слишком долго. У отряда было минут двадцать от силы, чтобы пройти критически фонящий участок, и потому люди, спокойно работающие справа и слева от дороги, выглядели нелепо и довольно жутко.
– Вас здесь нет, – прошептал Кречетов, стараясь унять нервную дрожь в руках. – Здесь ничего нет, тут все давно снесено и похоронено. Вы просто призраки прошлого, порожденные отравленной почвой и болотными испарениями…
Однако призраки не спешили растворяться в тумане из-за того, что ученый сообщил им об их истинной сущности. Напротив, они отрывались от работы, поворачивали головы в сторону отряда и слегка приподнимали их, словно принюхиваясь. При этом их тусклые, мертвые глаза без зрачков начинали медленно разгораться, будто внутри голов этих фантомов кто-то постепенно выкручивал регулятор фонаря на полную мощность.
– Быстрее, командир, – проговорил Фыф ровным, безэмоциональным голосом. – Справа и слева чувствую усиление аномальной активности, а также общее повышение радиационного фона. Атаковать центры активности не могу, мой ментальный потенциал близок к нулю.