Зал ожидания
Шрифт:
На второй день я пишу знакомому по имени Кайя, который здесь живёт. Он какое-то время учился вместе со мной в универе, приезжал по обмену, нещадно пил и прогуливал, но всё равно всем нравился. Сейчас Кайя работает на одну фирму аж синхронистом, у него огромная собака, смешная рыжая жена из Беларуси и невыносимо тупой ребёнок. Кайя рад мне, зовёт съездить на острова. Мне не хочется. Я в душе ему завидую. Меня вообще пожирает какое-то чёрное чувство. Наверное, таксист был прав и надо просто расслабиться, побыть гостем в месте,
Легко сказать.
В итоге мы с Кайей катаемся на пароме. Паром почти пустой, пол тут деревянный, и сидушки отдают смолой. Кайя отрастил моррисоновскую гриву, которую еле заметно треплет ветер. Я рад, что мы вдвоём. Будь с нами жена Кайи и ребёнок… Неужто та самая примитивная тоска? А ведь Большая Сестра предупреждала.
Ничего. Она даст мне барыш, я вернусь домой и больше никогда никуда не поеду. Это ведь последнее задание. Да, я забыл сказать? А тут забудешь.
– Чем ты занимаешься? – спрашивает Кайя по-русски.
– Сопровождающий переводчик, – вру стандартную легенду. – Живу в Буэнос-Айресе.
– Невеста?
– Пока гуляю. Но вообще надо, да. Слушай… Ты ведь знаешь Екатерину? Которая тоже сейчас здесь, живёт на ренту. Седая такая, помнишь? Она…
– Екатерина Васильевна из Аджибадема? А ты откуда её знаешь?
Ветер усиливается, паром начинает качать, и у меня немного кружится голова. Я так и знал, что Большая Сестра не зря велела мне пообщаться со знакомыми. Наитие у неё круче моего во много раз.
– Екатерина, как же, ты чего. Помнишь, мы вместе были на конференции, где она рассказывала про санскрит? – додумываю.
– Странно, я вроде познакомился с ней в Стамбуле. – Кайя беззаботно пожимает плечами. Нам приносят чай. Пластиковые стаканчики заполнены до краёв, но из них не пролито ни капли, несмотря на качку.
– Можешь скинуть профиль Екатерины? Меня просила её мама передать сувенир, а контакты старые дала, и теперь, если честно, лень уточнять. Я сам напишу, она всё поймёт.
– Не знал, что у Екатерины Васильевны жива мама.
Чаем мы по старой памяти чокаемся и весь оставшийся вечер вспоминаем студенчество. Кто, где и с кем. Бесполезный трёп, но после него и после долгих прогулок по горным улочкам я падаю в кровать и чую, что тоскливо-завистливая чернота ушла.
Утром будильник – резко встать, никаких откладываний. Двадцать отжиманий, мыться и завтракать в столовке неподалёку. Йогурт, лепёшки, айран, по виду похожий на молочный коктейль из детства. Чёрные, сушёно-копчёные маслины засаливают рот. Пока ем, вижу, что Кайя кинул ссылку.
Смотрю. Екатерина Васильевна оказывается совсем не той Екатериной. С курносой седой дамой, которая увлекается йогой, всё понятно уже по профилю в соцсети. Ей точно не нужен анекдот. Тем не менее я вежливо пишу Екатерине Васильевне, скидываю фотку фотки, спрашиваю, не знает ли она нужного мне человека. Дескать, я ищу пропавшую женщину,
«А кто вам сказал мои контакты?»
Глас Небес, ёпты, – думаю.
В сообщении пространно отвечаю «знакомые», извиняюсь, Кайю не выдаю.
Пора по новой начать, всё чушь. Осталось сегодня и завтра.
Через час я сижу около гавани на скамейке, снова стонут чайки и перекрикиваются о чём-то на улице мусорщики с большими каталками. Мимо проходит смуглый дед с чаем в бумажных рюмках, судя по цвету жидкости, настоящий чифирь. Похоже, скоро я на этот чай подсяду, уже руки трясутся и даже море совсем не успокаивает. Хочется курить, как давно не хотелось. Показываю деду фотографию. От нечего делать. Дед, конечно, ничего не знает. Сколько здесь людей живёт? Двадцать миллионов? Если я провалю, Большая Сестра пошлёт меня в Индию на два дополнительных задания. В Индию не хочется совершенно. Сил нет и так. Лучше уж реально домой с пустым карманом.
– Сэр? Сэр? – обращается кто-то. Поворачиваюсь, предлагает воду старушка. Нет, спасибо, видите, я – чайный наркоман, у которого сломалось наитие. Который не способен распаковать подарок.
Сэр. Сёр. Сюр.
Ребёнок спрашивал меня по-другому. Не «Сёр», а «Сир».
Это же значит с турецкого «секрет». Тот самый, который обещал мне открыть нищий в автомобильном полусне.
Я чуть не роняю недопитый чай.
Надо в тот квартал! Где позавчера был ребёнок! А ещё типа переводчик… Вот тебе и по специальности.
Мелькают улицы. Оконная рама на асфальте, автомойка, рыбу жарят чуть ли не на костре из мусорного бачка. Богатая кондитерская с гранатовыми сладостями, бородатый оборванец падает рядом с дремлющей овчаркой, мужик в пиджаке бросается к нему, выскакивает продавец арбузов из-за угла, свешиваются из окон мягкие игрушки, книжные, рестораны, рестораны в книжных, у щуплого паренька не заводится мотоцикл, ему помогает женщина в хиджабе, пока татуированная девушка в короткой кожаной юбке звонит в какую-то службу; из кальянной играет песня, удаётся разобрать примерно:
Я привык к тоске, ничего не поделаешь
С того момента, когда ты смотрела в мои глаза в слезах
Ребёнка на месте нет. День очень жаркий, просто иссушающий, а я забыл намазаться санскрином, вышел в майке вместо белой рубашки, и руки, кажись, вот-вот сгорят.
– Сир! Сир! – кричу. Тут же привыкли к сумасшедшим. Оглядывается один торговец рыбой, что-то говорит, не разобрать. У него уродливые кильки лежат на тающих льдинках, прилавки не до конца застеклённые. Рыба – последнее, что мне сейчас нужно. Зато любителя рыбы я замечаю очень кстати. Он спал под табуретом и оживляется, выходит ко мне.