Залив Полумесяца

Фаблер Лана

Фюлане Султан с ее цепким взглядом заметила, что стоящая рядом с ней Афсун Султан не выглядела напуганной или напряженной. Она… как будто пыталась подавить в себе довольство. И наблюдала за происходящим словно ребенок, который соорудил замок из песка и ради забавы тыкал в него пальчиком, глядя с интересом, как он рассыпается. Как будто эта ситуация была творением ее рук, и теперь она наслаждалась тем, что все шло так, как и задумано.

Это открытие поразило ее. Она прежде никогда не считала Афсун Султан… опасной. Не глупой, рассудительной женщиной – да, но никогда Фюлане Султан не видела в ней

стремления к власти. И что же теперь? Султанша с некой целью, а она определенно была, сталкивала Фатьму Султан с Эсмой Султан. И в который раз выходило, что Фатьма Султан представала не в лучшем свете.

В прошлый раз она не могла сама выплатить жалованье гарему и запретила «щедрой» и «милостивой» Афсун Султан сделать это вместо нее. Теперь же Афсун Султан надоумила Эсму Султан устроить праздник без позволения его управляющей. И испортившая все веселье Фатьма Султан, кричащая, что она здесь хозяйка, снова оказалась в невыгодном положении той, кто из принципа встает поперек приятных для гарема затей Афсун Султан.

Что же, умно. Только в чем причина всего этого? Хочет вытеснить Фатьму Султан с поста управляющей? Такой подход и вправду весьма осторожный, но с ним борьба за власть растянется на годы, пока Фатьма Султан не оступится достаточное количество раз, чтобы повелитель принял решение снять ее с должности. Ее, любимейшую из всех сестер, которую он чтит и уважает как свою опору во всех семейных делах.

– Топкапы и вправду твой родной очаг, но ты не управляющая гаремом. И если ты вознамерилась устроить праздник, ты должна прийти ко мне и спросить позволения. Неужели ты думаешь, что я была бы против?

– Нет, конечно, но… – все-таки ощутив себя виноватой, Эсма Султан почувствовала необходимость оправдаться, но ей не дали такой возможности.

– Возвращайтесь с Нермин в свой дворец, – велела ей тетя голосом сдержанным, но не терпящим возражений. – Фюлане, ты тоже. Идрис, Айнель – пусть слуги немедленно приберутся здесь. Полагаю, все уже достаточно повеселились.

Все вокруг тут же засуетились. Голоса Айнель-хатун и Идриса-аги раздавали поспешные приказы евнухам и калфам, а наложницы стали разбредаться по ташлыку и шептаться.

Эсма Султан, понимая, что негодование ее тети вполне оправдано, не стала противиться ее воле. Оглянувшись на Нермин, которая поспешила боязливо подойти к матери, султанша покинула гарем с чуть оскорбленным видом. Ее явно задело произошедшее.

Фюлане Султан с покорнейшим видом также вышла из ташлыка, на ходу поклонившись с достоинством стоящей посреди него Фатьме Султан. Афсун Султан поймала на себе ее взгляд, когда тоже сдвинулась с места, и поняла, что ей так просто уйти на позволят.

– Афсун, подожди, – оправдав ее ожидания, велела ей Фатьма Султан, как только хасеки поравнялась с ней. – Мне известно, что это ты надоумила Эсму устроить этот праздник. Сама бы она ни за что не стала затевать подобное за моей спиной. Я также слышала, ты решила заняться благотворительностью. Жалуешь золото в столичные вакфы, хочешь построить в Стамбуле медресе, и все это намерена оплатить из личных средств. Гарем одариваешь подарками, да предлагаешь свою помощь в выплате жалованья. Это все неспроста, верно? Мне очевидно, ты плетешь паутину интриг, замысел которых

мне пока что неясен. Хотя, здесь и гадать нечего. Тебе вскружила голову мысль о власти?

Все в гареме хотя и делали вид, что прибирались и занимались делом, но ловили каждое слово, наблюдая за развернувшейся сценой. Подобного в гареме не было много лет, и все жадно следили за происходящим.

– Что вы, госпожа?.. – воскликнула «удивленная» Афсун Султан, сделав невинно-растерянное лицо. – Посмею ли я плести интриги против вас? Мне и в голову не приходило, что в моих намерениях вы усмотрите стремление к власти. Я всего лишь хочу оказать помощь тем, кто в этом нуждается, поскольку имею для этого возможности. Иных мотивов у меня нет и быть не может.

– Уверена, что это так, – не удержалась от сухой иронии Фатьма Султан. – Однако в первую очередь ты должна заниматься воспитанием своих шехзаде. Это – твоя главная и единственная обязанность, исполнения которой от тебя требует династия. Династия, давшая тебе все то, что ты имеешь и что называешь своими возможностями. И, насколько я могу судить, ты не слишком хорошо эту обязанность выполняешь, Афсун. Возможно, ты уделяешь своим сыновьям недостаточно внимания?

Ей дорогого стоило смолчать и сохранить лицо, но Афсун Султан все же встретила подобные обвинения, брошенные ей в лицо при всем гареме, с ледяным достоинством. Она даже нашла в себе силы и для куда более унизительного поступка.

– Прошу простить меня, госпожа, если я огорчила вас, – мягко заговорила султанша, удивив всех вокруг, ожидавших, что она станет защищать себя. – У меня и в мыслях не было идти против вас и вести дела за вашей спиной. И если вы считаете, что я недостаточно внимания уделяю своим сыновьям, то…

– Что здесь происходит?

Никто не ожидал постореннего вмешательства, и все, кто был в гареме в этот момент, в удивлении обернулись на мужской голос, полный негодования. Но не пылкого, а ледяного. Только один человек во дворце говорил таким голосом в минуты гнева.

Афсун Султан почувствовала трепет, увидев своего старшего сына, который, судя по всему, проходил мимо и стал случайным свидетелем этой унизительной для нее сцены. А Фатьма Султан достаточно хорошо знала своего племянника, чтобы напрячься с его вмешательством. Он буквально протаранил наложниц, расступившихся перед ним, и встал рядом с матерью, но смотрел не на нее, а на свою тетю. Взглядом, в котором бушевала пока еще сдерживаемая внутри буря.

Идрис-ага почувствовал, как резко переменился ветер. И его госпожа, подтверждая это, расправила свои плечи, как будто ей больше нечего было бояться.

– Орхан, я попросила бы тебя не вмешиваться, – Фатьма Султан постаралась сказать это вежливо, чтобы не усугублять конфликт.

– Я услышал достаточно для того, чтобы вмешаться, – процедил он, в свою очередь не слишком-то волнуясь о вежливости. – И все то, что вы позволили себе наговорить моей матери в присутствии целого гарема, это не только удар по ее чести, но и по моей. Обвиняя ее в плохом воспитании меня и моего брата, вы унизили и нас с Ибрагимом. А, насколько мне известно, повелитель доверил вам гарем с тем, чтобы вы оберегали его семью от ссор и конфликтов. Что же вы делаете на самом деле, султанша?