Заметки о японской литературе и театре. (часть)
Шрифт:
В развитие этого положения И. С. Брагинским в его статьях была выдвинута интересная концепция о пяти эпохах гуманизма, о различных формах проявления гуманистических идей в каждую данную эпоху, о различных воплощениях их в художественных формах каждой данной эпохи и т. д.
Более того, в настоящее время стало уже совершенно неоспоримо, что идеи гуманизма были постоянным и непременным содержанием подлинного искусства во все времена и у всех народов мира. Все это позволяет говорить о чертах гуманизма и в ранней японской поэзии.
Материал для данной статьи взят из первого письменного памятника японской поэзии "Манъёсю", датируемого VIII в. и содержащего поэзию V–VIII вв., в также некоторые записи песен,
В этом памятнике представлены произведения лучших поэтов раннего средневековья и записи народных песен, преданий, легенд; песни правителей, придворной знати и простых людей древней Японии. Здесь можно встретить почти все жанрово-тематические разновидности фольклора (трудовые, обрядовые песни, календарную поэзию и т. п.) и разные виды литературной поэзии (оды, элегии, поэмы, баллады); простую безыскусственную поэзию и изысканную лирику.
Благодаря разнохарактерному и разновременному материалу памятник дает любопытную картину развития литературного процесса на пути от народной песни к литературной поэзии раннего средневековья, а это, в свою очередь, позволяет заметить, что черты гуманизма в поэзии этого памятника меняются, в произведениях более позднего времени они носят иной характер, чем в более ранних записях песен.
Однако полностью проследить все это — задача большой специальной работы, детального исследования. Поэтому данную статью следует рассматривать лишь как предварительные заметки на указанную тему, частично подсказанные материалом памятника, частично вызванные концепциями общего порядка.
Обращение к японскому материалу, содержащемуся в "Манъёсю", прежде всего позволяет предполагать, что рамки пяти эпох, о которых говорилось выше, по-видимому, у разных литератур не всегда будут совпадать, как и окраска гуманистических идей, которые могут неодинаково проявляться в разных литературах и иметь как сходные, так и различные художественные формы воплощения. Так, в силу исторических условий первые этапы в развитии литературы, ее первый расцвет не всегда выражается в форме эпоса; например, в японской литературе на первом этапе господствует лирическая поэзия, которая составляет славу начального периода истории японской литературы и играет первостепенную роль в развитии художественного творчества японского народа.
Сравнительно мирное существование в VIII в. жителей японских островов, в условиях которого обычно повышается внимание к внутреннему миру человека, способствовало необычайному расцвету лирической поэзии.
Отдельные черты гуманизма, если говорить о его истоках, складывались, пожалуй, в период более примитивного мышления, чем тот, который представлен в песнях памятника, а именно в те древнейшие времена истории человечества, когда утверждение "человеческого начала" осуществлялось в трудовой деятельности и было своеобразной борьбой за высвобождение человека из животного мира. Возможно, первые трудовые песни поэтому следует рассматривать как раннюю художественную форму выражения начальной идеи самоутверждения человека. В дальнейшем в ту же эпоху, которую можно условно назвать эпохой первобытного гуманизма, обращение человека к всевозможным магическим средствам для осуществления своего господства над явлениями природы можно было бы рассматривать также как стремление к самоутверждению, как борьбу за высвобождение из-под власти природных стихий. И характерной для этого нового этапа данной эпохи формой художественного воплощения можно было бы считать столь широко распространенные в мировом фольклоре песни-заговоры и т. п.
Осознание человеком его автономного, обособленного от природы существования может находить отражение и в художественных приемах. На первых порах развития поэзии, когда образный параллелизм начал заменяться распространенным сравнением, не означало ли это,
Человеку всегда было присуще стремление к свободе, но в разные периоды существования человечества это выражалось по-разному.
В народных песнях "Манъёсю", относящихся к позднему периоду разложения родового строя, борьба за свободу и права человеческой личности представлена в рамках патриархально-бытового уклада, в узкой сфере семейных отношений и отражает, по существу, протест против семейного деспотизма, против родительской воли, препятствующей свободному проявлению чувств. На данном этапе этот протест можно рассматривать также как отражение первоначальных гуманистических устремлений, как своеобразную борьбу за свободу личности, разумеется в масштабах, характерных для определенной исторической полосы, конкретной обстановки и соответствующих условий. Все это выражено еще наивно, почти всегда косвенно и в довольно примитивной форме:
О, хотя бы в день, когда пойдут Все зеленую петрушку собирать На болота между распростертых гор, Встречусь я с тобою, милый мой, — И пускай меня ругает мать.(XI — 2760) [64]
Не поведав ни о чем Даже матери своей родной — Будь что будет, — Свое сердце отдаю Я во власть твою, любимый мой.(XI — 2537)
64
4. Здесь и далее римская цифра соответствует книге памятника, арабская — порядковому номеру песни. Песни из "Манъёсю" даются в переводе автора статьи.
Сходные темы встречаются и в ранней средневековой литературной поэзии, но там они несколько иного характера. Если в народных песнях памятника борьба за личную свободу выражается обычно протестом против родительской воли, то здесь это уже борьба с общественными нравами, хотя и ограниченная сферой личных переживаний. Протест направлен против мнения среды, общества, которое мешает встречам, любви, браку. Это борьба за свободу личных чувств, за свободный выбор в любви, за освобождение личности из-под власти общественного уклада. Художественное воплощение эти настроения получают в лирических песнях о людской молве.
Эта же тема встречается и в записях народных песен, но там она имеет другое решение. в народных песнях обычно поется о боязни людской молвы:
В Инугами, У горы Токо, Речка быстрая несется Исая, Говори, что ты меня не знаешь, Людям ты не называй меня.(XI — 2710)
Ночью от мороза Всюду выпал иней. Выходя из дома поутру, Ты ногами сильно по земле не топай, И не выдай людям, что тебя люблю.