Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
— Вотъ, стало быть, мы и разсчитываемся, — сказалъ Фоггъ. — Вся сумма издержекъ, м-ръ Перкеръ, сто тридцать три фунта, шесть шиллинговъ и четыре пенса.
Фоггъ и Перкеръ принялись сравнивать, сличать и подводить окончательные итоги. Въ продолженіе этого занятія Додсонъ, обратившись къ м-ру Пикквику, сказалъ ласковымъ тономъ:
— Вы, кажется, немножко похудли, м-ръ Пикквикъ, съ той поры, какъ я имлъ удовольствіе видть васъ въ послдній разъ.
— Очень можетъ быть, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ, уже давно сверкавшій негодующими взорами, такъ однакожъ, что это, повидимому, ни на кого не производило
Перкеръ кашлянулъ очень сильно и спросилъ м-ра Пикквика, не угодно-ли заглянуть ему въ утреннюю газету, на что послдовалъ однакожъ отрицательный отвтъ, выраженный энергическимъ тономъ.
— Мудренаго нтъ, — сказалъ Додсонъ:- въ тюрьм, конечно, вы должны были перенести много разнообразныхъ огорченій. Народъ тамъ очень странный. A въ которой части были тамъ ваши аппартаменты, м-ръ Пикквикъ?
— У меня всего была одна комната въ томъ этаж, гд помщается буфетъ.
— Знаю, знаю. Это, если не ошибаюсь, лучшая часть во всемъ заведеніи.
— Не ошибаетесь, — подтвердилъ м-ръ Пикквикъ отрывисто и сухо.
Была во всемъ этомъ весьма странная холодность, необыкновенная въ джентльмен съ горячей натурой, М-ръ Пикквикъ употреблялъ гигантскія усилія, чтобы обуздать порывы неукротимой ярости. Но когда Перкеръ написалъ вексель на всю сумму, a Фоггъ, съ торжествующей улыбкой, положилъ его въ карманъ, и когда эта улыбка отразилась равномрно на суровомъ лиц Додсона, м-ръ Пикквикъ почувствовалъ, что кровь заклокотала въ его жилахъ и пламень негодованія насильственно исторгался наружу.
— Ну-съ, м-ръ Додсонь, — сказалъ Фоггъ, укладывая въ карманъ бумажникъ и надвая перчатки, — я къ вашимъ услугамъ, сэръ.
— Очень хорошо, — сказалъ Додсонъ, вставая съ мста, — я совсмъ готовъ.
— Очень радъ, что имлъ удовольствіе возобновить пріятное знакомство съ м-ромъ Пикквикомъ, — сказалъ разнженный Фоггъ съ вкрадчивою любезностью. — Надюсь, м-ръ Пикквикъ, вы перемнили свои мысли и не думаете о насъ дурно, какъ прежде.
— Это ужъ само собою разумется, — сказалъ Додсонъ величественнымъ тономъ оскорбленной добродтели. — М-ръ Пикквикъ знаетъ насъ лучше, я надюсь. Впрочемъ, какое бы мнніе, сэръ, вы ни составили о джентльменахъ нашей профессіи, могу васъ уврить, что я не питаю къ вамъ никакого личнаго недоброжелательства по поводу легкомысленныхъ и рзкихъ выраженій, которыя вы позволили себ произнести на нашъ счетъ въ нашей контор въ ту пору, какъ мы имли удовольствіе видть васъ первый разъ.
— Примите, сэръ, такое же увреніе и съ моей стороны, — сказалъ Фоггъ тономъ великодушнаго прощенія.
— Наше поведеніе, сэръ, — продолжалъ Додсонъ, — говоритъ само за себя, и оправдывается естественнымъ образомъ при каждомъ данномъ случа. Мы уже нсколько лтъ, м-ръ Пикквикъ, занимаемся этими длами, и въ числ нашихъ кліентовъ были многія весьма почтенныя особы. Желаю вамъ добраго утра, сэръ.
— Добраго утра, м-ръ Пикквикъ, — повторилъ Фоггъ.
Сказавъ это, онъ взялъ подъ мышку зонтикъ, скинулъ перчатку и протянулъ, въ знакъ примиренія, правую руку этому негодующему джентльмену, который между тмъ держалъ об руки за фалдами фрака и смотрлъ на юриста съ выраженіемъ самаго презрительнаго изумленія.
— Лоутонъ! —
— Постойте! — вскричалъ м-ръ Пикквикъ. — Перкеръ, я намренъ говорить.
— Не напрасно ли, почтенншій? — сказалъ адвокатъ, сидвшій какъ на иголкахъ въ продолженіе всхъ этихъ переговоровъ. — Оставьте дло, какъ оно есть: я прошу васъ объ этомъ, м-ръ Пикквикъ.
— О, нтъ, я не хочу оставаться въ дуракахъ! — возразилъ м-ръ Пикквикъ торопливымъ тономъ. — М-ръ Додсонь, вы обращались ко мн съ нкоторыми замчаніями, сэръ.
Додсонъ повернулся, сдлалъ легкій поклонъ и улыбнулся.
— Съ нкоторыми замчаніями, сэръ, — повторилъ м-ръ Пикквикъ, задыхаясь отъ внутренняго волненія, — и товарищъ вашъ осмлился даже, съ покровительственнымъ видомъ, протянуть мн свою руку. Мало этого. Вы оба приняли, въ отношеніи ко мн, тонъ гордаго великодушія и оскорбленной невинности, и этимъ самымъ, милостивые государи, вы обнаружили такую степень безстыдства, котораго я вовсе не ожидалъ даже отъ васъ.
— Что? — воскликнулъ Додсонъ.
— Что-о-о! — повторилъ Фоггъ.
— Извстно-ли вамъ, что я былъ жертвою вашихъ гнусныхъ заговоровъ и сплетней? — продолжалъ м-ръ Пикквикъ. — Извстно-ли вамъ, что я тотъ самый человкъ, котораго вы ограбили и заточили въ тюрьму? Извстно-ли вамъ, однимъ словомъ, что вы были адвокатомъ въ процесс вдовы Бардль противъ Пикквика!
— Да, сэръ, мы знаемъ это, — отвчалъ Додсонъ.
— Конечно, мы знаемъ это, сэръ, — подтвердилъ Фоггъ, ударивъ, вроятно случайно, по своему карману.
— Вы, я вижу, вспоминаете объ этомъ съ удовольствіемъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, стараясь вызвать, быть можетъ, первый разъ въ жизни, на свое лицо насильственную улыбку. — Уже давно я собирался высказать вамъ, отчетливо и ясно, какое мнніе я составилъ о васъ, милостивые государи, но изъ уваженія къ другу моему Перкеру я, по всей вроятности, не воспользовался бы даже и настоящимъ случаемъ, если бы вы не приняли со мной покровительственнаго тона и этой безстыдной фамильярности… я говорю, безстыдной фамильярности, сэръ, — повторилъ Пикквикъ, обращаясь къ Фоггу съ такимъ стремительнымъ и порывистымъ жестомъ, что этотъ джентльменъ счелъ за нужное попятиться къ дверямъ.
— Берегитесь, сэръ! — сказалъ поблднвшій Додсонъ, заране поспшившій укрыться за спиною Фогга, хотя и былъ выше его ростомъ. — Пусть онъ оскорбить васъ, м-ръ Фоггъ: не отвчайте ему тмъ же, въ мою голову.
— Нтъ, нтъ, я не стану отвчать, — сказалъ Фоггъ, — можете на меня положиться.
— Такъ вотъ что я хотлъ сказать вамъ, господа, — продолжалъ м-ръ Пикквикъ: — оба вы — низкіе крючки, ябедники, мошенники, разбойники!
— Ну, вотъ и все, почтеннйшій, — перебилъ Перкеръ. — Теперь можете замолчать.
— Нтъ, не замолчу: они низкіе крючки, ябедники, мошенники, разбойники.
— Ступайте, господа, прошу васъ; вы видите, что онъ все сказалъ, — продолжалъ Перкеръ примирительнымъ тономъ. — Лоутонъ, отворена-ли дверь?
М-ръ Лоутонъ, улыбаясь, произнесъ утвердительный отвтъ.
— Ну, такъ прощайте же, господа… ступайте съ Богомъ… прощайте… Лоутонъ, дверь! — кричалъ адвокатъ, выталкивая насильно господъ Додсона и Фогга. — Сюда, сюда… пожалуйте… вотъ такъ… Лоутонъ, дверь! Пожалуйте скоре, господа!