Записки нечаянного богача 4
Шрифт:
Я откусил от сосиски, что уже хорошо подрумянилась на прутике в жёлто-красных, по-утреннему прозрачных лепестках костра. Волк переступил с лапы на лапу и долгим взглядом обвёл край леса слева направо, будто раздумывая, как бы половчее ответить на мой вежливый вопрос.
— Если он вслух ответит — меня инсульт разобьёт, так и знай, — непривычным тоном, каким-то даже жалобным, предупредил стальной приключенец.
— Ну он-то, положим, вряд ли, — донёсся из-за наших спин спокойный голос очень пожилого человека.
Как я успел вскинуть правую руку, не давая Головину навести ствол
— Подходи к огню, мил человек, угостись с нами. Чаёк дивно хорош, — не оборачиваясь, ответил я, продолжая давить вниз на запястья Тёмы. Кажется, у того где-то в нервной системе что-то перегорело: мозг отдал команду опустить оружие, а руки отказывались, стремясь выполнить предыдущий, рефлекторный приказ — выстрелить в непонятное пару раз, а лучше трижды.
— А чего бы и не почаёвничать с вежливым гостем? — сзади чуть шумнули ветки и скрипнул снег под полозьями. И Головин опустил пистолет. А волк поднял уши. Видимо, пока пронесло.
Подошедший старик, с коричнево-землистым лицом, часто изрезанным глубокими морщинами, в чёрном полушубке, валенках и вытертой ушанке из кролика породы «серый великан» с кряхтением стягивал лыжи. Тёма наливал в третью, откуда только взял, кружку чай. Волк зачавкал-таки предложенным угощением. Про «серого великана» сообщил напряженный скептик, чем едва не вывел меня из шаткого и с таким трудом дававшегося невозмутимого равновесия — не ждал от него такого неожиданного экскурса в животноводство.
— Культурно сидите, с пониманием. И ветерок учли, и под ветки не полезли, молодцы. Издалека к нам? — дед завёл беседу нетороливо, но по-хозяйски, давая понять, кто у кого в гостях.
— С Москвы. Туристы мы, походники, — так же степенно отвечал я, протягивая ему хлеб и колбасу. То, что он принял их, чуть склонив голову, и тут же аккуратно откусил от ломтя ржаного, вселяло некоторую уверенность. Есть древнее правило — не чинить зла тому, с кем вместе ратился, охотился, пахал или преломил хлеб. И, очень хотелось верить, оставались и люди, следовавшие ему. Почему бы, чисто ради исключения, странному деду из тёмного леса не оказаться одним из них?
— Редко встретишь нынче правильного туриста, — согласно покивал дед, принимая и кружку с чаем от Головина, — чтоб и у костра путника пригрели, и хлеб-соль не забыли. И с АПС чтобы управлялись так ловко.
Говорил он плавно, неторопливо, и только лукавый прищур едва-едва выдавал, что дедушка шутит. Тёме, с его стороны, видно мимики старика не было, поэтому он неожиданно для меня покраснел так, что я думал — пар пойдёт. Хотя в целом сидел он как-то невероятно тихо, будто слившись с рельефом. Как можно было так скрыться на ровном месте да на белом снегу почитай полутора центнерам тренированного тела — одному телу и было известно, наверное. Не иначе — ещё какие-нибудь спецкурсы проходил. Усовершенствования высшего архимандритского состава.
— Так времена лихие, мало ли кто по лесам шастает, — развёл руками я. Вытянул из рюкзака ещё колбаску и
— Ну, положим, на времена-то не греши, паря. Бывали похлеще, гораздо. Без пулемёта в лесу делать нечего было, — не то в шутку, не то всерьёз погрозил мне пальцем гость.
— Это да, — согласился я. — Меня Димой зовут, это Тёма. Наладились мы прогуляться до Княжьих Гор да вот сели чайку попить.
— А я — Степан Митрофанович, лесничий тутошний. Митрофанычем кличут, если что, — представился и дед.
— О как, Тём! Как раз сам хозяин лесной к нам и вышел, как по заказу! Мы, Степан Митрофанович, безобразий нарушать не будем. Приберёмся, кострище снежком засыплем и дальше тронемся. Волк-то твой не напугает нас? — прихлёбывая чай, спросил я.
— А это не волк, чего ты! Это порода такая, «чешский влчак» называется. Вольфенхундом ещё зовут, — отозвался чуть быстрее привычного собеседник в кроличьей шапке. «Нам-то не плети, борода!» — даже обиделся фаталист. «Пошути над кем помладше!» — поддержал скептик, правда, исходная фраза его была чуть грубее.
— Я, Митрофаныч, так уж вышло, видал пару раз волков вблизи, — и я повёл рукой, будто гладил по холке северного соседа или чёрного, за Полотой-рекой. Серый оторвался от колбасы и настороженно втянул воздух. Дед прищурился на меня вполне по-Головински. — И в наших почти широтах, и севернее. Мне без надобности знать, за каким интересом ты его собакой кличешь, это ваши с ним дела. Главное, чтоб другие проверяльщики верили.
— Глазастый ты, Дима, — протянул лесник. — А что ж так с дорожки-то сбился? Компас потерял? Горки-то Княжьи в другую сторону будут.
— Да думал до истока Трупянки дойти. На Исконе бывал, почти добрался до начала её. Тут, гляжу, почище лес, поровнее, — поднял я глаза на него.
— Эва… Ну, коли там прошёл, то и тут проберёшься. Да надо ли? — помолчав, ответил он.
— Сам не знаю. Вот как царь-дерево встретил — уже и задумался, идти, или ему поклониться и дальше по маршруту двинуться.
— Красиво сказал про царь-дерево, ладно, давно так никто не говорил, — улыбнулся дед, шевельнув бородой, из которой аккуратно выбирал крошки. — Я так мыслю, к истокам ты и в другой раз сходить сможешь, коли лес тутошний приветит тебя.
— Спасибо за науку, хозяин лесной, — склонил я голову.
— Хитёр ты, Дима. Хотя правду говоришь, вроде, — начал было он, но будто переключился неожиданно, — нас, лесничих, обычно сторожами лесными зовут, а ты, вон, хозяином величаешь!
— Ну так есть такие сторожа, у которых лучше, чем у хозяев всё обихожено, деревце к деревцу, кустик к кустику, — улыбнулся я. — И народ лесной поёт и пляшет.
На этих словах волк снова начал переминаться с лапы на лапу, явно намекая, что две колбаски — ни к селу, ни к городу, то ли дело — три. Тёма смотрел на него с лицом скорбным и полным недоверия, как интеллигент — на сообщение о выигрыше в лотерею. Уж я-то знал точно.