Записки нечаянного богача 4
Шрифт:
На этих словах Головин кивнул сокрушённо головой и хлопнул по столу, в точности как профессор Преображенский при словах: «Вот! Так я и думал! Именно так я и предполагал!».
— А почему Могилёв? — удивлённо спросил Виталий Палыч.
— Ну а чего бы и не он? — пожал я плечами, понимая, что отступать некуда. И ни врать, ни таиться перед этими матёрыми дядьками не хотелось. — Хороший город, чистый, уютный, бывал я там.
— И я бывал, — закивал хозяин местного кусочка железной дороги, — при Союзе. Служил там неподалёку. Друзья остались, сослуживцы, помню ещё кое-кого. А ты с знаешь кого-то там? Или, может, родня оттуда?
—
— Это какие Коровины? — навалился грудью на стол лысый дед так, что едва не сдвинул его на нас с Головиным. Ну, натуральный локомотив. — С Заднепровья?!
— Про Заднепровье не знаю. А жили раньше на улице Габровской, у тридцать четвёртой школы, — ответил я. И почти пожалел об этом, потому что лысина Палыча налилась каким-то опасным красно-синим.
— Иди ты! Не бывает такого. Не может быть, ну просто не может! Там берёзы ещё под окнами?
— Росли, когда по осени там был, точно, — согласился я. Мало ли, где росли берёзы?
— Мы служили вместе с Витольдом Коровиным. Он, я и Андрусь, тамошний парняга, не разлей вода были, — говорил он, не сводя с меня глаз. Как и Головин, который забыл играть в пьяного. Хотя Трофимыч и Бунин тоже выглядели удивлёнными и посвежевшими.
— Ворон, это его прозвище было, Витольда, — пояснил, добивая скептика с фаталистом и всех снаружи, Виталий Палыч, — поднялся после армейки хорошо, всё к себе звал. А я пока тут порядки наводил да строился — уж поздно стало. Застрелили его в девяностые. А потом и сына с невесткой взорвали, времена были, — он скривился и едва не плюнул на пол. Старики слушали его, как радио «Маяк», не перебивая и не дыша.
— Дагмара-то одна с внучкой осталась. Я, когда мог, деньжат посылал, да к нам зазывал всё. Моя-то старуха тоже с тех краёв, подружками они были. Но гонору в Даге всегда было — вагон. А в том году, под праздники, почитай, звонит и в гости зовёт, внучку, мол, замуж выдавать собралась. Я, признаться, маху дал, не поехал. Ну, думал, чего я не видал там? Панельный дом, бабка-инвалид, да девчоночка-то у них, говорили, не в себе была… А Дага старухе моей в телефон ссылку прислала, так мы ту свадьбу смотрели — головами стукались! Никаких кино не надо, не оторваться, спектакль целый. Раз сто пересматривали. Там ещё друг женихов слова правильные гово…
И с лысины враз куда-то пропали краснота с синевой, сменившись на абсолютную бледность. Не дед, а хамелеон какой-то.
— Вы ли, чо ли? — хватая ртом воздух, едва выговорил он.
— Мы, Виталий Палыч, — не стал отпираться я. И Тёма кивнул трагично, мол, «аз есьм».
— Ох ма-а-ать моя, вы глядите, братцы, кого к нам с лесу-то занесло! Это ж тот самый Волков! И тот самый Головин! Ну, вы ж со мной вместе кино про свадьбу глядели! — колотил по плечам друзей железнодорожник. Но те, казалось, верили не особо.
— Вот поэтому побратимом и будет Могилёв. А баба Дага в гости будет часто прилетать, а то и жить тут останется — там у неё правнук на подходе, — сообщил уверенно я.
— Лучший дом выделим! — треснул по столу Трофимыч так, что чуть в землю его не вбил вместе с избой.
— Спасибо за предложение. Но домов мы сами настроим. И про то, о чём нынче речь шла, не забудем. Чтоб и жить, и работать, и детишки под присмотром. Очень мне ваш подход, дядьки, нравится, — позволил я себе фамильярность.
— Так это, выходит… —
— Ага. Вот приехали фронт работ оценить, пройтись своими ножками. А Боги довели с хорошими людьми познакомиться. Чую, будет дело, — кивнул я, а Тёма разлил всем, и согласился:
— Этот когда чует — дело всегда бывает, истинный крест! Ну, ещё раз за знакомство?
— Трофимыч, а чего охоту-то не развивают тут? Зверя мало? — уже почти перед тем, как расползтись по спальным местам, спросил я на перекуре у директора лесхоза.
— Зверя-то полно, да наладить некому, хозяина нету, — грустно вздохнул он.
— А лесничий что? — удивился я.
— Да дурачок какой-то после института, заочник. Ходит да червяков каких-то в коре считает. Оно, может, дело и нужное, но толку с того пока никакого. Может, и подрастёт ещё, войдёт в ум-то. Вот Степан Митрофаныч — золотой мужик был, от Бога и егерь, и лесничий!
— Был? — глухим и неожиданно снова трезвым голосом переспросил Головин.
— Ну. Года два как волки задрали. Мы когда по следам место нашли, кровищи было — ужас. Следов волчьих тьма. А от него и осталось-то, что валенок пожёванный один, рукав от полушубка, да от треуха его кроличьего серый пух по всей поляне…
Глава 21
Веселые старты
Утром на крыльце лежали шесть тушек зайцев, прихваченных ночным морозцем. На четырёх я углядел что-то, похожее на след от толстой лески или проволоки — наверное, в силки попались косые. А у двоих тушки были сдавлены поперёк и в паре мест запачканы кровью. Головин, подняв одного такого нарядного, померил что-то пальцами по красно-белому меху и уставился на меня тяжёлым взглядом. Я только плечами пожал — ну, задавил волк беляка, ну, прокусил случайно, попортил шкурку. Нам же не жёнам на шубы? А со сметанкой их потушить — объедение будет, и число дырок в шкуре на вкусе не сказывается никак. Всяко лучше такие, пусть и мятые чуток, чем жевать потом, опасаясь каждую секунду ползуба о дробину сколоть.
Старики вчера порешили милиции нас не сдавать, ну, то есть хранить, как сказал Трофимыч, «ихнюю инкогниту». Поэтому снова по утреннему времени хмурый, опухший и злой товарищ майор внимания на нас лишнего не обращал. А вот зайца себе, кстати, выбрал самого жирного, и первым.
Под его стоны, охи и бубнёж закрыли избу и выбрались из леса на лыжах. До дороги, чищенной грейдером грунтовки, шли часа полтора, останавливаясь отдышаться и попить чайку, нашего, вчерашнего ещё, что за ночь настоялся до феноменальной крепости и черноты. В километре от места, где вышли, деды споро и умело сняли чехлы с трёх «Буранов», старых, «шестьсот сороковых», которые больше на маленькие трамваи похожи, чем на привычные современные снегоходы, тыщу лет таких не видел. Мы распихали рюкзаки, уселись — и погудели к людям и жилью. Дорога заняла полчаса от силы, при том, что последний километр по селу ехали тихонько, шагом почти что, едва ли не на холостых. Наверное, старики не хотели тревожить шумом сельчан, хотя местные, несмотря на ранний час, чем-то занимались на участках, что-то пилили, строгали, тесали, чистили, несли куда-то. В общем, вполне себе живой и жилой выглядела утренняя улица. И каждый, увидев нашу делегацию, махал из-за заборов и из палисадников, а то и окно распахнув, руками, приветствовал и поздравлял «с полем». Видно было, что деды тут в полном почёте и уважении.