Запретный французский
Шрифт:
— Ну, не стой там, как ненормальная, — говорит Мариэль, жестом приглашая меня подойти, прежде чем забрать косяк у Эммета. — Перестань пялиться на нас и скажи что-нибудь.
Делаю полшага из-за дерева, но не подхожу ближе. Знаю, что лучше сохранить дистанцию.
Они сидят, смотрят на меня и осуждают, мысленно и вслух.
— Знаешь, все называют тебя призраком, но я этого не вижу. Ты воплощаешь в себе все, чем должна быть маленькая принцесса, — замечает Франческа, глядя на меня исподлобья.
— Полна сладкой невинности, — насмешливо соглашается Мариэль.
—
Пульс скачет у меня на шее.
Я искала в интернете фотографии с места автомобильной аварии моей мамы, пытаясь узнать правду о том, что произошло. Однажды думала о том, чтобы принять остатки папиного лекарства от тревожности, когда нашла их на прикроватном столике через неделю после его похорон. Это была всего лишь мимолетная мысль, не то, что я действительно обдумывала. Я бы никогда этого не сделала.
Так что нет, я никогда не переступала черту.
Но сейчас я здесь. Разве это не считается?
Стою в окружении старшеклассниц. Кажется, эти девушки точно знают, как использовать одежду и косметику, чтобы подчеркнуть и привлечь внимание к каждой прекрасной черте, которой они наделены. Среди них сидят парни, пугающе уверенные в себе, красивые, богатые. Они напоминают стаю волков, облизывающихся при виде свежего мяса, свисающего прямо перед ними.
Однажды я попыталась накраситься. Спустилась вниз после того, как нанесла на лицо целый набор средств, которые купила в Saks, и бабушка поперхнулась чаем, увидев меня, стоящую в дверях кухни и явно похожую на клоуна.
Я мгновенно развернулась и бросилась обратно наверх, прежде чем она успела меня отругать.
Позади хрустит ветка, и я подпрыгиваю.
— Полегче, Лейни. — Александр смеется, выходя из глубины леса с ящиком пива под мышкой. Он намеренно подходит слишком близко, упираясь грудью мне в плечо, и спрашивает: — Что тебя так напугало?
Группа хихикает, и я набираюсь смелости, чтобы снова взглянуть на Эммета. Он не улыбается, он размышляет. Глаза слегка прищурены, полные губы слегка опущены. Он часть группы, их бесстрашный лидер, но в то же время сам по себе.
Он должен сидеть на возвышении, помосте, чтобы подчеркнуть ощущение разделения между ним и остальными, его верными подхалимами. Эммет мог бы встать прямо сейчас и послать их всех к черту, и завтра они снова собрались бы рядом, как всегда жаждущие хоть капельку его внимания.
Спина напрягается, когда осознаю, насколько близка к тому, чтобы стать одной из них. Оставаясь здесь, с краю, я понимаю, чего хочу. Даже минуты его внимания хватило бы мне на несколько недель. У меня было бы, о чем подумать в своей тихой комнате в перерывах между занятиями.
Две девушки склоняют головы друг к другу и хихикают, а я чувствую, как по шее разливается румянец смущения.
Не раздумывая, поворачиваюсь и бегу обратно, откуда пришла, заставляя себя замедлить шаг только после того, как пролетающая ветка царапает мне щеку.
Глава 2
Лейни
Кампус Сент-Джонса утопает в плюще, камне и аккуратно подстриженных самшитах, а его традиции насчитывают
В центре кампуса находится главная лужайка, на которой расположены общежития для мальчиков и девочек, разделенные несколькими ярдами травы. Я живу на четвертом этаже, в угловой комнате, с соседкой, которая презирает воздух, которым я дышу. Она предпочла бы, чтобы я молчала, а еще лучше — вообще не существовала.
Сегодня днем она позвала друзей в нашу комнату. И они разговаривают так, будто меня здесь нет, хотя я сижу на кровати и выполняю домашнее задание по алгебре.
— Не могу поверить, какая у меня теперь большая грудь, — говорит Блайт, любуясь своим телом в зеркале на дверце шкафа. На ней только лифчик и трусики.
— Я безумно завидую. — Нелли вздыхает. — Но у меня еще есть надежда. Моя мама говорит, что у нее не было сисек, пока ей не исполнилось четырнадцать.
— Боже, это целая вечность. Вот, у меня есть хороший бюстгальтер с эффектом пушап, который должен помочь до тех пор.
Мне не нужны бюстгальтеры с пушап. Мое тело меняется, несмотря на внутренние протесты. Подобно сорняку, пробивающемуся сквозь трещины в бетоне, половое созревание одержимо добивается своего. К счастью, мне легко скрывать расцветающее тело под школьной формой. Руки и ноги по-прежнему тонкие, а в свитере я выгляжу моложе своих тринадцати лет. Я рада, я не тороплюсь взрослеть.
Блайт и ее подруги, напротив, больше всего на свете хотят выглядеть на двадцать пять. Она перебирает развешанную одежду в поисках самой сексуальной вещи, чтобы сделать селфи и убедиться, что бывший парень это увидит. Найти соответствующий этому требованию наряд, не составит труда. Гардероб Блайт переполнен, хотя ничего из этого нельзя носить в кампусе. По выходным, за пределами кампуса нам разрешено носить все, что мы хотим, однако даже тогда одежда должна соответствовать определенному дресс-коду. Но, если вы обедаете в столовой Сент-Джонса или занимаетесь в одной из библиотек, даже если это в субботу в полночь, вы должны быть в форме.
У меня нет никакой «выходной» одежды.
У меня есть три пары балеток от «Шанель», все одинакового фасона: темно-синие, черные и нюдовые. Мне разрешено носить пару теннисных туфель, пару сапог для верховой езды и пару сандалий. Школьная форма сшита личной портнихой бабушки. Каждое утро перед занятиями я заправляю белоснежную рубашку на пуговицах в клетчатую юбку до колен. Поверх надеваю школьный кашемировый кардиган. Вещей столько, что даже, раз в неделю отправляя их в стирку, в шкафу остается еще полно одежды, висящей в ожидании.