Запретный французский
Шрифт:
Ее изящный подбородок вызывающе приподнимается.
— Я не ребенок.
— Тебе двенадцать, — говорю я, звуча не слишком уверенно.
— Тринадцать.
— Тринадцать, — поправляюсь я.
— Я не настолько молода, — настаивает она.
Ну да. Не так уж молода, и это говорит миниатюрная девушка с округлыми щеками и подрагивающими плечами.
— Не понимаю, почему ты пытаешься отказаться от молодости. Я молод, ты молода — это чертовски важно. У нас есть годы, чтобы совершать ошибки, учиться на них и взрослеть.
Губы складываются в
Внезапно меня осенило, что мне выпало то, что довелось испытать очень немногим в Сен-Джонсе, — интервью с Лейни Дэвенпорт. Энн Райс хотела бы оказаться на моем месте.
Даже не знаю, о чем спросить в первую очередь. Хочу знать все.
Я начинаю с вопроса:
— Почему ты была грустной, когда приезжала твоя бабушка?
Лейни в шоке отшатывается и качает головой. Удивлена ли она, что я обратил на нее внимание, или же, что ее актерская игра не такая хорошая, как ей казалось во время пикника.
Она отводит взгляд, словно обдумывая стратегию отхода, и я с опозданием понимаю, что, возможно, слишком рано задавать такие вопросы. Возможно, мне не стоило ничего говорить. Не хочу, чтобы она спрашивала меня, почему я заметил, что она грустит. Дело в том, что Лейни трудно не заметить. Множество слухов, которые ее окружают, служат своеобразным буфером между ней и остальными студентами. Она ходит с мрачным видом. Даже если бы не перешептывания, думаю, Лейни всегда выделялась бы своими контрастными чертами, такими темными волосами и такими светлыми глазами. Наверное, я просто заинтригован девушкой так же, как и вся школа.
Немного успокоившись, Лейни снова смотрит на меня и подходит к полке, ближе, чем осмеливалась все это время, и вместо того, чтобы ответить на вопрос, она задает свой, дразняще приподняв бровь.
— Почему твой отец проделал путь до Сент-Джонса, если побыл всего несколько минут?
Какой сложный вопрос. Возможно, это ее способ сказать мне, что я не единственный вуайерист.
Интересно.
Мне нравится эта игра.
Провожу пальцем вверх и вниз перед ее телом.
— Почему ты надела это платье с оборками? Тебе оно понравилось или у тебя не было выбора?
— Почему ты надел костюм?
Почти улыбаюсь ее сообразительности.
Наклоняюсь к ней.
— Почему ты не постоишь за себя, когда люди задирают тебя?
Она наклоняется ко мне.
— Почему ты всегда кажешься сердитым и отстраненным, даже от друзей?
— Почему такая маленькая мышка, прячется в библиотеке в такое время?
— Почему такой дьявол, задает мне все эти вопросы?
Она тяжело дышит, ноздри раздуваются. Возникает потрясающее чувство, будто я могу заглянуть ей в душу, и в то же время кажется, что если протяну руку, чтобы прикоснуться к ней, то она пройдет сквозь воздух, превратившись в мираж.
Я никогда не получу ответов.
Виски подействовало, или, может, ей наскучили мои колкости — она ушла после последнего вопроса, крутанувшись на каблуках.
* * *
На следующее утро просыпаюсь с пронзительной головной болью, —
Садясь, вздрагиваю и оглядываюсь, чтобы убедиться, что Харрисона нет в комнате. Его постель в беспорядке. Часы показывают половину одиннадцатого. Я случайно проспал завтрак, хотя еда в данный момент не кажется такой уж аппетитной.
Вспоминаю прошлый вечер и задаюсь вопросом, как Лейни чувствует себя сегодня утром, но тут же отбрасываю эту мысль. Она меня не касается. Признает или нет, но она еще ребенок. Я не имею права с ней дружить. Вообще-то, сейчас мне не нужно ни с кем дружить. У меня есть ряд целей, которые вчера передал киборг в костюме. Осталось пробыть здесь десять недель, а потом я уеду, вернусь в Париж, где моя жизнь будет состоять из курсовых работ и стажировки в GHV.
Лейни придется научиться справляться самой.
Дверь распахивается, и входит Харрисон, держа в руках три тарелки с едой.
— Во-первых, идиот, ты проспал завтрак, но я хороший друг, так что вот тебе холодные яйца и картофельные оладьи. Блинчики и сосиски тоже, хотя по дороге я откусил и от того и от другого.
Тарелки звенят, когда он беспорядочно ставит их на стол.
— Во-вторых, где, черт возьми, ты был прошлой ночью? Клянусь богом, если ты снова переспишь с Пиппой, ты об этом пожалеешь. — Он имитирует печально известную сцену с ножом в «Психо». — Она сумасшедшая, чувак.
Встаю с кровати и пытаюсь не обращать внимания на то, что мир, кажется, вращается.
— Я не был с Пиппой.
— Хорошо, потому что, думаю, Франческа влюблена в тебя, и ты не можешь от этого отказаться. Пожалуйста, ради меня, проведи последние несколько недель перед выпуском, делая обходы.
— Франческа не в моем вкусе.
— Тогда Коллетт?
— Нет.
— Ты что, шутишь? Мне физически больно, что ты не пользуешься французским дерьмом. Ты мог бы просто бродить вокруг и говорить все, что угодно, и эти девчонки были бы в восторге.
Потираю виски, пытаясь унять головную боль, которая не дает покоя.
Харрисон начинает очередную фразу, которая меня раздражает.
Смотрю на него краем глаза.
— Ты не мог бы просто заткнуться на пять секунд?
— К сожалению, нет. Это настоящая проблема.
Глава 6
Лейни
Следующие несколько недель я не хожу в библиотеку, но это не значит, что не вижу Эммета. Я выработала ночной распорядок дня, смирившись с бессонницей, и теперь даже ценю ее. Около 23:30 выскальзываю из постели тихо, как мышка. Рetite souris. Я поискала, что это значит, и обнаружила, что не возражаю против прозвища, оно мне подходит. Туфли ждут у двери, и я выскальзываю из спальни, пока Блайт спит, ничего не замечая. Она никогда не просыпается, но даже если бы и проснулась, у меня есть готовое оправдание — поход в туалет.