Запретный французский

Грей Р. С.

В городе наступает зима, и на смену легким кашемировым пальто приходят толстые шерстяные пальто и куртки Canada Goose. В первую неделю декабря выпадает снег, и я пробираюсь по покрытым слякотью тротуарам, направляясь на публичную лекцию Анри Зернера, заслуженного профессора истории искусств в Гарварде. Зернер написал книгу «Искусство Ренессанса во Франции: изобретение классицизма», которую я читала, будучи студентом бакалавриата. Мой потрепанный экземпляр до сих пор стоит на книжной полке, испещренный аннотациями. В моем мире Зернер — знаменитость, и, хотя в 2015

году он ушел на пенсию, проучив студентов 42 года, я не удивлена, что университет снова пригласил его выступить с циклом публичных лекций.

Когда прихожу в аудиторию кампуса, то обнаруживаю, что зал заполнен меньше, чем я ожидала. Жаль, учитывая, что Зернер был пионером в области истории искусств, особенно эпохи Возрождения. По крайней мере, мы здесь, и я уверена, что в последнюю минуту придут еще несколько человек.

Я рискнула и пригласила Коллетт посетить лекцию вместе. Она уже здесь, сидит в первом ряду рядом с другой женщиной, которую я не узнаю, пока не подхожу к проходу и не замечаю ее профиль.

Останавливаюсь на полпути. Если бы я не была так взволнована лекцией Зернера, то развернулась бы и вышла из аудитории.

Коллетт замечает меня и машет рукой. Я проскальзываю мимо нескольких сидящих гостей и неохотно занимаю свободное место слева от нее.

— Эй! Лейни, ты знакома с Мирандой? Она моя подруга. Я встретила ее в последнюю минуту и пригласила пойти с нами.

Поворачиваюсь и встречаю взгляд Миранды. Вблизи она выглядит потрясающе. Карие глаза такие светлые, почти карамельные. Светлые волосы аккуратно уложены, а яркая красная помада идеально подходит к цвету лица.

— Нет, не официально, но кажется, что знаю, по всему, что слышала о тебе.

Она склоняет голову набок.

— О? Странно. Я не узнаю тебя. Ты из Сент-Джонса? Я училась в Симмонсе, в Коннектикуте.

Мне трудно поверить, что она не знает, кто я. Не могу понять, притворяется она или нет, улыбка такая убедительная, но, учитывая, что она была с Эмметом утром после того, как стало известно о нашей помолвке (и, возможно, ночью), она не могла не знать.

— Да, Лейни училась в Сент-Джонсе, хотя она на несколько лет младше нас. Она работает со мной в галерее Morgan Fine Art, и, о боже, она помолвлена с Эмметом.

Улыбка Миранды не меняется ни на дюйм.

— Да, конечно. — Затем она хихикает, как будто Коллетт сказала что-то смешное. — Поздравляю.

Желудок сжимается, когда я киваю, а затем поворачиваюсь к сцене.

На протяжении всей лекции я безуспешно пытаюсь сосредоточиться. Сомневаюсь, что улавливаю половину того, что говорит Зернер, и это невероятно раздражает. Настроение портится, когда он заканчивает и приглашает всех в фойе перекусить и продолжить обсуждение.

— Хотела бы я остаться, — говорит Миранда, снимая пальто со спинки стула. — Но, вообще-то, я собираюсь на поздний ужин. Не хочу заставлять своего кавалера ждать.

Ее насмешливый взгляд встречается с моим, и намерения кристально ясны: она собирается встретиться с Эмметом.

Стараюсь, чтобы моя улыбка была приторно-сладкой, и отвечаю:

—

Желаю отлично провести время!

Но это предел моей способности притворяться. Я отказываюсь от закусок и выхожу в холодную ночь, обеспокоенная, что снова пошел снег.

Две недели спустя теплый дневной свет проникает сквозь занавески в гостиную бабушки. В камине тихо потрескивает огонь. Джейкобс разливает чай на четверых, используя антикварный чайный сервиз Reed & Barton из чистого серебра, который бабушка приобрела на аукционе в прошлом году за сумму, равную ВВП небольшой страны.

Мы принимаем гостей. Не так давно Диана приехала в дом бабушки со своей внучкой Викторией. Виктория всего на несколько лет старше меня, и бабушка хотела бы, чтобы я стала такой, как она. На бумаге у нас много общих качеств: мы выросли в школе-интернате, получили образование в Лиге Плюща, светские люди, утонченные, лощеные, но Виктория излучает уверенность. Куда бы она ни пошла, мир следует за ней. На вечеринках и званых вечерах, которые мы посещаем, она всегда в гуще событий, руководит шоу, в то время как я держусь в стороне. Наши пути редко пересекаются, хотя она достаточно мила в случаях, когда мы вынуждены находиться в обществе друг друга из-за наших бабушек.

Последние пятнадцать минут Виктория болтала без умолку, рассказывая истории из своей жизни. Глупый казус с лондонской модисткой. Ужасное свидание вслепую со шведским наследником судоходства. «Удивительный» духовный семинар, который она только что закончила на Бали. Ее пригласила подруга — Кейт Хадсон.

Я слушаю и потягиваю чай, кивая, когда это уместно, пытаюсь не привлекать внимания, но безуспешно.

Возможно, она чувствует, что теряет мое внимание, потому что наклоняется и приподнимает брови.

— О! Не могу поверить, что еще не говорила тебе — ты знаешь, кого я видела прошлой ночью?

Следует многозначительная пауза, и я понимаю, что на самом деле должна угадать.

— К-Кейт Хадсон?

Она закатывает глаза.

— Нет, глупышка. Эммет был в «Парке номер 9» с очаровательной блондинкой. Я сидела через один столик от них, но не расслышала имени его спутницы. Может, ты ее знаешь? Она была выше ростом, и мне кажется, что я недавно видела ее в городе. Она была стройной, с короткой стрижкой. У нее потрясающая винтажная сумка от «Шанель», о которой я чуть не спросила. Она твоя подруга?

Я качаю головой.

Она определенно не подруга.

Ее улыбка увядает, и легкий румянец заливает щеки, она смотрит на свою бабушку в поисках поддержки.

— Ах, ну что ж. Уверена, что они всего лишь знакомые. Ты же знаешь, как это бывает…

Она хочет сказать, что среди представителей высшего света мужчины и женщины нередко расторгают браки или, в данном случае, фиктивные помолвки. Обычно это делается осмотрительно, но не всегда. Здесь нет папарацци, которые могли бы запечатлеть скандальные моменты, мы слишком осмотрительны, но сплетники вроде Виктории берут на себя труд выведать все непристойные подробности, чтобы разнести новость по свету.