Запретный поцелуй. Тайна дебютантки
Шрифт:
Я невольно фыркнула.
– Не стоит. Я искренне надеюсь, что мы ненадолго задержимся в столице.
Положив картину в сторону, я снова принялась за чемодан, с усмешкой размышляя о том, что бабушке придётся столкнуться не только со мной, но и с моим небольшим "отрядом". Но самое главное теперь я не была беззащитной растерянной девчонкой, обвинявшей себя во всех грехах, сейчас я стояла с гордо поднятой головой, с чистым легким сердцем и магией, искрящейся в моей крови.
Чуть позже, нагрузив лакея багажом, мы — я, Хэйзел, малышки и мистер Белтон — отправились к
Особняк, в который мы прибыли, оказался настоящим архитектурным произведением искусства. Его величие угадывалось уже издалека: мраморные колонны на фасаде, изящные барельефы под самой крышей и высокие стрельчатые окна, подсвеченные мягким золотым светом изнутри.
Широкая каменная лестница, украшенная по бокам резными вазонами с пышными цветущими кустами, вела к массивным дверям из тёмного дуба. На каждой створке красовалась искусно вырезанная фамильная геральдика — вензеля и роскошно стилизованный герб, выложенный золотом.
Когда двери отворились, нас встретил просторный вестибюль, который утопал в ярком свете хрустальной люстры. Высокий расписанный потолок, словно нависал над нами, а зеркала в бронзовых рамах, расположенные вдоль стен, делали помещение ещё более огромным. Пол был выложен мозаикой из белого и чёрного мрамора.
Круглая мраморная лестница с изящными перилами вела на второй этаж. Под ступенями располагалась ниша с внушительным камином, над которым висел портрет женщины в изысканном платье времён минувшей эпохи — вероятно, самой леди Эстеллы в её лучшие годы.
Комнаты, мимо которых нас провели, выглядели так, будто они сошли с иллюстраций модного архитектурного журнала. Паркет, натёртый до зеркального блеска, в некоторых местах был прикрыт мягкими коврами ручной работы. Повсюду стояли антикварные комоды и столики с инкрустацией, а на стенах висели древние фамильные гобелены.
Особое внимание привлекала библиотека, мимо которой мы прошли по пути к спальне. Её двери были слегка приоткрыты, и я успела заметить ряды книжных полок, уставленных фолиантами в кожаных переплётах. Там пахло старой бумагой, древесиной и лёгкими нотками лаванды.
Комната, отведённая для меня, оказалась не менее роскошной. Мягкая постель с балдахином, украшенная кружевными оборками, высокий туалетный столик с трельяжем и огромный шкаф с искусной резьбой. Но главным украшением комнаты был огромный окно, за которым открывался вид на ночной сад. Лунный свет, играя в витражных стёклах, раскладывался на тысячи цветов, наполняя комнату загадочной атмосферой.
Особняк был холодным и пугающе безупречным, словно его жители предпочитали идеальный порядок человеческому теплу.
Дети, едва добравшись до комнаты, мгновенно уснули прямо на моей кровати. Я же, борясь с холодом, судорожно пыталась вспомнить, куда засунула свои любимые плюшевые розовые тапочки. Паркет, отполированный до зеркального блеска, оказался ледяным, и каждый шаг по нему был настоящим испытанием. Но вместо тапочек
– Хэйзел! Я же велела оставить его дома! — возмущённо проворчала я, с раздражением оглядывая злосчастную картину.
– Я его выложила на столик, честное слово! — поспешно оправдалась горничная, выглядевшая явно смущённой.
Однако наши разбирательства прервал неожиданный гость: в комнату вошла служанка в строгой серой форме и безупречно накрахмаленном белоснежном переднике. Её острый взгляд скользнул по комнате, задержавшись на Хэйзел, чьё ярко-красное дорожное платье и бантик на рыжих кудрях смотрелись слишком нарядно для её статуса.
– Её милость, леди Эстелла, ожидает вас в своём кабинете, — сообщила служанка, с таким тоном, словно я была виновата в каком-то преступлении.
Ну вот, бабуля не смогла дождаться утра, так жаждет поскорее познакомиться. Что ж, придётся собраться с духом.
Следуя за служанкой по лабиринту коридоров, я ощутила напряжение, которое нарастало с каждым шагом. Наконец дверь передо мной отворилась, и я увидела свою бабушку.
Леди Эстелла Дюбуа была женщиной, чья внешность излучала строгую утончённость и аристократизм. Седые волосы, убранные в сложную причёску, были так идеально уложены, что создавалось впечатление, будто каждая прядь находилась на своём строго отведённом месте. Пробор был выверен до совершенства, а серо-стальные локоны поблёскивали, словно покрытые инеем. Её бледное лицо, с высокими скулами и тонкими чертами, казалось высеченным из белого камня. Острые карие глаза, окружённые сеткой мелких морщин, пристально всматривались в меня, словно пытались проникнуть в самую его суть. Эти глаза, несмотря на возраст, не потеряли ни капли своей силы: в них читались власть, холодный разум и многолетний опыт интриг.
Губы были тонкими и бледными, но ярко очерченными — не то от природной формы, не то от привычки сжимать их в строгую линию. Казалось, что леди Эстелла редко позволяла себе улыбаться, а если и делала это, то лишь для того, чтобы подчеркнуть своё превосходство.
Одежда так же была безупречна под стать хозяйке: платье из тёмно-синего бархата с длинными рукавами и высоким воротом украшали тонкие серебряные вышивки. На шее красовалась нитка жемчуга, а на запястье — браслет. Каждая деталь её наряда говорила о статусе и богатстве, но в то же время не перегружала образ, сохраняя строгую элегантность.
– Даже не сделаешь книксен? — её голос прозвучал резко и неприветливо, словно выстрел.
– Где твое уважение к старшим, находящимся выше тебя по статусу и положению?
– Тогда и ты сделай, — неожиданно послышался голос из-за моей спины.
Я вздрогнула, когда из тени медленно выплыла призрачная фигура леди Дарлы, мерцающая и эфемерная.
Ах вот почему она так настаивала на том, чтобы я взяла портрет! Как я сразу не догадалась.
– Ой… леди… леди Дюбуа… вы… как же это, — леди Эстеллу перекосило так, что её рот остался открытым, а глаза, казалось вылезли из орбит, она мигом растеряла всю свою чопорность и надменность.