Зарево зорь

Бальмонт Константин Дмитриевич

Нелюдим

Средь выжженной пустыни, Что дном была морским, Глядит в века, доныне, Гигантский нелюдим. Две каменные тени, И в двух – единый он, Создатель смутных пений, Рассветный дух, Мемнон. Лишь ночи круг замкнётся, И дню придёт черёд, Мемнон от снов проснётся, И призрачно поёт. Но лишь один, – хоть двое Глядят и в свет и в тьму. То пение живое Дано лишь одному. Другой глядит безгласно, Не чувствуя огня. Один же, полновластно, Поёт рожденье дня. В те дни как было всюду Теченье вод морских, Циклоны – изумруду

Слагали звучный стих. И, тело созидая, Вложили в тело крик, Но встала тень немая, Внимающий двойник. И в теле крик, и пенье, И страстная мечта. Но с телом повторенье, Двойник и немота. Безгласна тень растений, Хотя шумят леса. Безгласен ряд видений, Глядящих в небеса. Кто нем, тот жизнь не славит, Он только тень всегда. Но лик он тот же явит В великий день Суда. В те дни как было всюду Лишь Море без границ, Оно свою причуду Вложило в быстрых птиц. Сковало все творенья Законом двойника, И, в Небо бросив пенье, Умолкло на века. И где была пучина, Пустыня там и сплин, И два там исполина, И в этих двух – один. Рожденье зорь он славит, Другой молчит всегда. Но лик он тот же явит В великий день Суда.

Двойник

Твой саван сияет, Египет, Ты в белые ткани одет. Мёд жизни не весь ещё выпит, Есть в Солнце и взрывность и свет. Ещё в еженощные пляски Созвездья уводят себя. И мир до предельной развязки Пребудет, бессмертье любя. И девушку с ликом газели Влюблённый светло обоймёт, И в этом ликующем теле Возникнет чарующий мёд. Чу! Сириус нам возвещает, Что прибыл разлив в Сильсилэ, Качает река нас, качает. Две кобры на царском челе!

Два венка

То два венка, то два цветка, округлые венцы – Две груди юные её, их нежные концы. На каждой груди молодой, тот кончик – цвет цветка, Те два цветка, те два венка достойны жить века. И так как бег столетий нам Искусством только дан, И так как блеск столетий дан тому, кто чувством пьян, – Тебя я замыкаю в стих, певучая моя, Двух зорь касаясь молодых, их расцвечаю я. И каждый кончик лепестка, мой поцелуй приняв, Нежнее в цвете заревом, как свет расцветших трав. И безупречный алебастр девических грудей То две лампады светят мне на празднестве страстей. Как кость слоновая – живот, и, торжество стиха, Уводит грёзу нежный грот, укрытый дымкой мха.

Ожерелье

На живой счастливой шее Было это ожерелье. В опьяняющей затее Были двое. Хмель. Похмелье. Милый к милой приникал. И в продление веселья Приближал он к ней бокал. В залюбованном дразненьи Отдвигаясь от бокала Вся светясь, как струны в пеньи, Вся таясь, как зыбь опала, Уклонялася она, Но, маня, пред ней дрожала Чаша полная вина. Чаша счастья вырезная, По бокам – разлитье Нила. Солнце в сердце. Жизнь двойная. Сказка. Слитность. Нежность. Сила. Рот, как мёд, ко рту приник. Сердце видит, вспоминая, Дан Изидой сердолик.

Левкайония

Левкайония поцелуйная, Ты взята лаской, как волной, Ты вся как влага многоструйная, И ты не можешь быть иной. Века – твой храм. Ты вся зазывная. Даёшь себя – губам, рукам. Змеиность страсти переливная, Ты вызов бросила векам. Поцеловав, не разучилася, А научилась целовать, И так любовь тобой пленилася, Что сонм веков – твоя кровать. Ты вся любовная симфония, Священный танец живота, Свершённой тайности гармония, Стрелой пронзённая мета. Кто был, кто был он, искусительный, Кто эти губы целовал? Кто эти ноги, в ласке длительной, С

своими бешено свивал? Кто был, кто был он – в завершённости Паденья в срывность вас двоих, Что дал века твоей влюблённости, Как мы в века бросаем стих? Не я ли, в тех столетьях тающих, Не я ль сгорел в сверканьях гроз, – И вот слежу огни мерцающих Твоих каштановых волос.

Небесная дорога

Белый Нил, Небесная Дорога, Млечности созведные разлил. А внизу, как дар Речного бога, Голубой качает звёзды Нил. Где теперь царите, Фараоны? Радостно ли в царстве двойника? Те же ль там красивые уклоны Делает священная Река? Так же ль там Амен-Готеп четвёртый, Сердцем отдавая Солнцу дань, Диск вознёс, и Диск, светло простёртый, Устремляет солнечную длань? Так же ль там вы ждёте, чтобы узы Сириус, всходя, разъял во мгле, И прорвав, для пьянственности, шлюзы, Нил, вскипев, шумел бы в Сильсилэ? Так же ль Сёстры любят там и Братья, Так же ль нежно слиты Брат с Сестрой? Знаю, знаю, все вы без изъятья Слиты вместе, звёзд пчелиный рой.

Верный

Я ведаю – Богов, людей, зверей, цветов – Всю родословную. И Солнцу посвятить покорность я готов Беспрекословную. Я ведаю – камней, и трав, и птиц, и снов – Все свойства дивные. Я знаю, как пропеть перед лицом Богов Слова призывные. Я знаю, что, когда восстал бесплодный Сэт На Жизнедателя, Для знаменья в веках – был вдруг загашен свет Миросоздателя. Растерзан Озирис. Четырнадцать частей Повсюду кинуты. Растерзанность есть путь для ищущих людей, Что в мир низринуты. Разрывы сопоставь, и, части распознав, Спаяй конечности. И покидай свой гроб, как стебель свежих трав, Будь в Звездомлечности. Аменти – всё в лучах. Изида, неспеша, Подходит стройная. И колос рдеет вновь. И, взор во взор, душа Глядит достойная.

Египетский бог

Он восходит как солнечный луч, Он сияет как Месяц, как ветер приходит, Он как Нил свои воды из бездны выводит, Он как вешняя птица певуч, Он по воле своей Возникает как зверь, Как один из зверей, Догадайся скорей, Загляни ему в очи и верь, Он как Апис, как утренний Гор, Как овен, как Сэбек-крокодил, Соколиный полёт, дальнометящий взор, Убаюкавший лотосы Нил, Только в небе он был, только Солнцем он был, Как шакал он скользит близ гробниц, Где бы ты ни зажёг благовонье кадил, Где б пред ним ни повёргся ты ниц, Он с тобою как луч отдалённых светил, И как знаемость глянувших лиц.

Аменти

В старинном саркофаге, Замкнуты в стройный плен, Слова безгласной саги, Зеркальность перемен. Египетские лица, Воздушные тела. Цветная вереница, Вся жизнь, как быль была. Идут стада к ночлегу, Растут колосья нив, Хранит немую негу Богатый их разлив. Закатного пожара Горят огни светло, На всём застыла чара, Всё в сказку перешло. Аменти, край предельный, Колдует тишина, И круг являет цельный Огромная Луна.

Озирис

Новое Солнце, Новое Утро, Новый Месяц, и Новый Год, Пламя из тучи, утро из ночи, серп серебристый, целующий рот. Новое Солнце сегодняшней жизни, Новое Утро текущего дня, Краешек мига – до краешка мига, Солнцу возженье земного огня. Новое Солнце отметится светом Нового Года и Новой Луны. Богу стелите безгрешные волны белой сотканной льняной пелены. Новое Солнце, и Сириус с Солнцем утренней в небе восходит звездой, Слёзы Изиды, что пали алмазом, Нил отмечает растущей чертой. Новое Солнце из кладезя Неба ринуло долу шумящий разлив, В улье небесном гудящие пчёлы нам возвещают шуршание нив. Новое Солнце взманило побеги, цвет изумруда из мёртвых темнот, К колосу колос, и сердце до сердца, новой спиралью закрученный год. Новое Солнце мы новою песней в новых одеждах восславить сошлись, Лик воскресенья, зерно и цветенье, бог возрождающий, жив Озирис.