Зарево зорь

Бальмонт Константин Дмитриевич

Триада

Знай. Люби. Свой дух избавь. Трижды, в цельном, Мир прославь. Целей в жизни только три, В трёх цветках сполна гори. Детство – цветик голубой, С золотистой бахромой. Светом золота в те дни Голубое оттени. Юность – заревный расцвет, Страстны ласки юных лет. Красной сказке разум рад. Раз ты юн, сорви гранат. Третий, спелый, возраст твой Снова полон синевой. Но лазурный небосклон Белой дымкой обрамлён. Равноденствием души В нём себя ты утиши. День и Ночь уравновесь, Мир твой цельным будет весь.

Завет Пифагора

Фимиам –

Богам, курящийся, Человеку же хвала. О, мудрец, не зря мудрящийся, Твой завет нам – как скала. Быстро, с криками весёлыми, Побежим в сосновый лес, В красный лес, богатый смолами, Для святилищных завес. Пред завесами цветистыми, Что расписаны умом, Встанет дым струями мглистыми, Сладковейным вея сном. Совершив обряды древние, Песней чисел и светил Душу сделаем напевнее, Под бряцание кадил. Мирозданием обрадован, С пляской солнц вступая в лад, Дух взнесётся синим ладаном, В Синь, святую восьмикрат. В бездне вихрями овеянный, И громами осиян, Небом десять крат взлелеянный, Будет дух и бел и рдян. И в садах, где в сны пурпурные Замыкается мечта, – И в горах, где дни безбурные Множит в числах высота, – И в морях, где мгла, бурунами, Похваляется, вскипев, – Златопевческими струнами Пропоём мы наш напев. Фимиам – Богам, курящийся, Боговидцу же – хвала. Твой завет, доныне длящийся, Есть душистая смола.

Числа

Ты знаешь: 8 есть число Того, чьё имя – Вечность. Направь ладью, возьми весло, Путь чисел – бесконечность. Лик чисел – звёздный небосвод, Там числа в звёздной пляске. Растёт их многозвёздный счёт, Заданью нет развязки. Задача чисел – тайну плесть, Сквозную сложность сеток. И 2, и 3, и 5, и 6 Суть вехи для отметок. В веках раскинутое 7, Во все концы 4, Ведут к рассвету через темь, К углам устоя в мире. Сложи – и 8 пред тобой Являет лик змеиный, Как дух в пустыне голубой, Над нашей дольной глиной. Из глины – красный лик, Адам, Двоякий образ – Ева. Весь Мир есть сад, что отдан нам, Направо и налево. И восьминогий нам паук, Чтоб лик являть загадок, Из паутины создал круг, Весь полный тонких радуг.

Знаки

Паук разметил паутинки, а мысль идёт по ним до Бога, Сплетя дрожанья тонких радуг в узоры вечного чертога. Цветок цветёт, чтоб светлой пылью в другом цветке скользнуть любовью, Пчела же мёд создаст из пыли, себя увив цветочной новью. Случайный вздох ветров бродячих, мгновенный свет снежинки белой, То путь мечты, свой миг вкусившей, и к бегу в Вечность – осмелелой.

Приближаясь к Александрии

Заходящее Солнце уходило за Море, Сердоликовый цвет в небесах был разлит. И шумело мне Море в многопевном узоре: – Вот ты прибыл в святую страну Пирамид. Желтизна побережья отшумевшей столицы, Где багряные сказки в столетьях зажглись. Над преддверьем в Египет – длиннокрылые птицы. Вот откроется Нил! Да, я твой, Озирис.

Нил

Истоки безвестны, затеряны. Породил их Эдем или Ад? Жрецы не уверены. Но один и другой водопад, Но один и другой водоскат, Прихотливости коих измерены, Не велят возвращаться назад. И пошли. От оазиса Южного Всё на Север, вперёд и вперёд, Посвящённые Братства содружного, Средь пустынь, соколиный полёт, Лотоса чашечки синие, Голубые, и белые, вот. Папируса строгие линии, Цветенье к молитве зовёт. Снежистость в горах Абиссинии Растаяла, влага плывёт. Нил разлился, гудит и ревёт. Заплетитесь же все в хоровод. Закружитесь. Мы в мире затеряны. Все возможности численно смеряны. От истоков до устья. Вперёд!

Египет («Страна, где нет ни гроз, ни грома…»)

Страна,

где нет ни гроз, ни грома, В размерной смене тьмы и дня, Ни молнебыстрого излома Живого вышнего огня. Страна без радуги окружной, Что семикратно славит свет, Твой край, и Северный, и Южный, Однообразием одет. Взнеслась безгласно пирамида, Маяк для тысячи дорог. Но ищет мёртвого Изида, И Озирис восстать не мог. Восстал, но не живой для жизни, А как властитель мертвецов. И весь Египет – в вечной тризне, Среди бесчисленных гробов.

Поля египетские

Плавно, словно иноходец, Скачет ослик. Путь далёк. Оросительный колодец Ноет, воет, как гудок. Два вола идут по кругу, Всё по кругу, без конца, Век прикованы друг к другу, Волей знойного Творца. И в песчаные пространства Дождь которых не кропил, – Для зелёного убранства Мутной влаги ссудит Нил. Чтоб другие были сыты, Чтоб во мне тупой был страх, Мной пространства грязи взрыты, Буду, был, и есмь феллах. Тёмный, голый, червь надземный, Пастью пашни взят и сжат, Есмь, как был я, подъяремный, Восемь тысяч лет назад.

Где б я ни странствовал

Где б я ни странствовал, везде припоминаю Мои душистые леса. Болота и поля, в полях, от края к краю, Родимых кашек полоса. Где б ни скитался я, так нежно снятся сердцу Мои родные васильки. И в прошлое открыв таинственную дверцу, Схожу я к берегу реки. У старой мельницы привязанная лодка, Я льну к прохладе серебра. И так чарующе, и так узывно-чётко, Душа поёт: «Вернись. Пора».

Прекрасней Египта

Прекрасней Египта наш Север. Колодец. Ведёрко звенит. Качается сладостный клевер. Горит в высоте хризолит. А яркий рубин сарафана Призывнее всех пирамид. А речка под кровлей тумана… О, сердце! Как сердце болит!

Рубище

Египет, рубище с роскошной бахромой, Куда уводишь ты кораблик малый мой? Зачем, о, царственный, в веках текущий, Нил, В пустыню жёлтую меня ты заманил? От скал Аравии до тех Либийских гор, Мне мал – хоть скудному – воспетый твой простор. От чёрной Нубии до Дельты голубой, Не усладился я, разливный Нил, тобой. Мне Море чудится, вспенённым я рождён, Я океанскою волной освобождён. А суша мне тюрьма, оковны сонмы скал, Я дома прочного нигде не воздвигал. И не хочу я жить как тень средь верениц Тяжёлых пирамид, раскрашенных гробниц. Покоя не хочу жрецов богов-зверей, Едва чего коснусь, лечу я прочь скорей. Тысячелетия сомкнутые в звено, Тысячекратный раз шумит веретено. В тысячекратности молельный свет свечи. Сознанье яркое, мой дух отсюда мчи. Что длилось, – рушилось. Что было, – то прошло. Кораблик малый мой, раскрой своё крыло. Я птица вольная. Я два крыла раскрыл. И вьюсь, пою, смеюсь. Прощай, мне чуждый, Нил.

Око

Преступник, преступник, преступник вовек, Убийца бегущих мгновений, Ты презрил теченье зиждительных рек, Завет изумрудных растений, Ты злой, ты напрасный, пустой человек, Ты тень ускользающей тени. Ты вспомнишь. Ты вспомнил. Минута зажглась. Цветут эвкалипты молельно. С лазури глядит укоризненный глаз. Себя ты растратил бесцельно. Что скажешь, как глянешь в торжественный час? Пред Оком споёшь ли свирельно? Ищи волхвований. Чу, шепчет трава. Дыханий ищи в эвкалипте. Не сможет укрыться твоя голова В какой-нибудь призрачной крипте, В ту ночь, когда взвешены будут слова, Как сказано, древле, в Египте.