Зарево зорь

Бальмонт Константин Дмитриевич

Колосья

Качаются, качаются Колосья пожелтелые. Встречаются, венчаются В мечты минутно смелые. Целуются, целуются Воздушностью касания. В мгновении милуются Предсмертные лобзания.

Ущерб

Шумели и шушукались Сосны шуршащей сучья. А рыбы убаюкались, Уснула жадность щучья, Наевшися плотиц, Среди речных станиц. Настали дни осенние, В лугах одни отавы, Всё пленнее и пленнее Объеденные травы. Воздушный клин вдали, – Исчезли журавли. И

воют оголтелые, В ночи, сычи и совы. И заморозки белые Плетут полям покровы. И в небе жёлтый серп Свёл в цельность весь ущерб.

Зима («Ветры зиму строят на высотах…»)

Ветры зиму строят на высотах. В бледном, в серебристом, в позолотах. Много рассыпают белых роз. Звонкий укрепляется мороз. Горы увенчали в снеговое. Белым озарили голубое. Скованность скрепили как закон. Белой смерти дали вышний трон.

Северное сияние

Что северным мы называем сияньем, Есть не сиянье, – игранье лучей. Владеет великим оно расстояньем, Рожденье различным даёт чарованьям, Узорной легендой встаёт для очей. Сперва это – отбель: на Севере, белый, Бледнеющий свет, как бы Млечный путь, Но вот розовеют цветные пределы, Багровеют зорники, зори те смелы, Лучи полосами, цветочная жуть, Столбы ярко-красные, вон ещё синий, Огнём наливаются там багрецы, Играют костры по воздушной пустыне, И треск перекатный, во все концы. То – сполохи. Рдеют и зреют убранства, В ночи, осиянные, дышат столбы. Какой пролегает здесь путь чрез пространство? О чём то, по краскам, гаданье Судьбы.

Серебряный путь

Снег был за-ночь. Убелилась верея. Удорожилась дороженька моя. От пороши самой первой – санный путь. В осребрённость. Сердце, есть на что взглянуть. Снегом белым всё прикрыла нам Зима. Лес как сказка. Звёздной ночью светит тьма. И не знаешь, звёзды ль, снег ли весь в лучах. Или это – что-то здесь – в моих глазах.

В снежной замети

В снежной замети кружиться, – Оснежишься только весь. Уж покуда ночь продлится, – Мы в лесу побудем здесь. Утром Солнце загорится, Нам сверкнёт алмазом-льдом, Будет наст, и снег сплотится, – Как по мосту мы дойдём.

Четыре

Отблеск зеркальный дальной Луны, Ландыш венчальный, вздох тишины, Это влюблённость Весны. Жаркой гвоздики лики кругом, Красные вскрики, жар над цветком, Это есть Лето с огнём. Танец багряный пьяных листов, Яркие раны, ток холодов. Осень, и вдовий покров. Бархатный иней, синяя тьма, Льдяности линий, тишь, терема, Это царица Зима.

Звёздный мост

Однажды Бог печален был, Упало много звёзд, Потоки слёз, поток светил, На Землю звёздный мост. Огни в разъявшейся Земле Упали глубоко. И снова светел Бог во мгле, Ему теперь легко. А слёзы-звёзды, в глубине, Как зёрна, проросли. И светит ландыш при Луне, В серебряной пыли. Вся многозвёздность Божьих дум Как сад и лес взошла. И нежен жёлтой нивы шум, Как тихий всплеск весла.

Белый призрак

Мерцая белым, тихий Призрак явился мне в ночи, И мне сказал, чтоб перестал я оттачивать мечи, Что человек на человека устал идти войной, И повелел мне наслаждаться безгласной белизной. И я, своё покинув тело как белая душа, Пошёл с ним в горы, и увидел, что высь там хороша, Вершины в небо восходили громадами снегов, И были долы в бледном свете тех лунных маяков. По склонам ландыши белели в недвижности своей, И много белых

роз из снега, и белых орхидей, Весь мир, одетый в этот лунный и звёздный белый свет, Был как единый исполинский мерцающий букет. И все дела, и все мечтанья, где не было вражды, Преобразились в снег, и в иней, и в вырезные льды, Но сердце светлое не стыло, и знал весь мир со мной, Что человек на человека устал идти войной.

Тихая поветерь

Тихая поветерь в Белом дышит море. Тихая поветерь. Можно плыть в просторе. Мы моленье Ветру вслух произносили: – Не серчай. Дай льготу. Будь потише в силе. – На Восток смотрели. Западу шептали. Напекли блинов мы, наварили каши. Бросили лучинки, и поплыли в вале, За крестом лучинным. В ветре лодки наши. Тихая поветерь, вей, Праматерь Моря, Рыбарей баюкай, с бледными не споря.

Рыдальщица

Рыдальщица! Зачем рыдать? Смотри на Море. Была там буря, стала гладь. И в тихом твой мертвец уборе. Мертвец ли? Только он уснул. Смотри на Море. От вод идёт растущий гул. Все капли в громком разговоре.

Зачем («Зачем хотим мы вечности? Звучней ли мы волны?»)

Зачем хотим мы вечности? Звучней ли мы волны? Светлей ли в нежной млечности, чем тучка вышины? Не надо, сердце жадное, в тебе чернеет кровь, Не надо, чтоб ушедшее пришло и жило вновь. Стремительность червонная, ты в мозг живущий шлёшь Свой алый звон, и шаткую, и сладко-злую, ложь. И хочешь в упоительном так длительно звенеть, Как будто в башнях Вечности не их, а наша медь. О, нет, на башнях Вечности звучат колокола, Но это звоны белые, вся кровь из них ушла, Но это звоны звёздные, а кровь упала вниз, Коль хочешь в Вечность синюю, как иней серебрись. Мгновенность бесповторная лишь тем и хороша, Что малыми песчинками играла здесь душа. И только раз наш миг – алмаз, вот гаснет он, прощай. В Весне всего прекраснее – что так проворен Май.

Овал

Если Море, замирая, вновь лишается покоя, Если Море, камни строя и оттачивая их, Бесконечностью движенья, строгим ритмом повторенья, В их овалах означает свой овальный мерный стих, Я, тая мечты земные, видя бухты вырезные, Море! Море! – весь внимаю песне помыслов твоих.

Мировая пыль

Мировая пыль Дороги млечной, Драгоценный прах Дороги птиц, Водопад легенды быстротечной, Белое дрожание зарниц. Золотая пыль ложбины звёздной, Звоны всей созвёздной высоты, – Для чего я брошен в мрак морозный, Отвечатель светлый, где же Ты? Я стою, забывши счёт столетий, Я стою, и зябну на посту, Ещё в Ветхом молвил Ты завете, Что уронишь светоч в темноту. Но с тех пор уж стал остывше-старым Новый невосполненный завет, Не согрет полночным я пожаром, В звёздную одежду не одет. Караваном – тучи вслед за тучей, Я в безгласном никну как ковыль, Если ж вспыхнет диск звезды падучей, Он, взорвавшись, падает как пыль.

Потухшие вулканы

Потухшие вулканы

Потухшие вулканы, В стране агав и змей, В веках вы были рдяны, Во дни весны своей. Когда цари царили, И каждый царь был царь. Богам равнялись в силе. То было. Было. Встарь. Возвысил пирамиду Теотиуакан. И храм людской, по виду, Был огневой вулкан. Возвысил Храм Змеиный Узорчатый Уксмаль. Ещё немой руиной С высот глядит он вдаль. Лежат безгласно страны, Сражавшие врага. Потухшие вулканы Окутались в снега. Погиб в Испанской петле Воитель Гватемок. На Попокатепетле Огням свершился срок. Лишь след огнистой славы Ещё хранит светло Взнесённой Оризавы Могучее жерло.