Завет воды
Шрифт:
Анна-чедети многозначительно покашливает.
— Аах, да. Третье правило таково. Внешность меняется, но характер — нет. Так что смотри на характер, а не на внешность. А чтобы узнать характер девушки, нужно смотреть на девушкину…
— Мать? — хоровой ответ.
— Аах, верно, — кивает он, довольный ученицами. — А чтобы узнать характер юноши, надо смотреть на…
— Отца!
— Неправильно! — Он рад, что заманил их в ловушку.
Старик закуривает сигарету и заталкивает горелую спичку обратно в коробок. Интересно, почему все курильщики так делают. Это такая параллельная зависимость, связанная с никотиновой? Или такая якобы аккуратность должна компенсировать использование окружающего мира
— Ошибаетесь, дорогие дамы. Чтобы узнать характер юноши, вы должны взглянуть на его мать! В конце концов, каждый из нас может быть уверен лишь в том, кто его мать. Разве не так?
Анна-чедети, поразмыслив секунду, весело прыскает. Анна вообще чересчур возбуждена. Мариамма же не сказала ей, зачем пригласила Анияна.
— Ачаян, а вы родственник нашей семьи? — спрашивает Мариамма.
— Разумеется! Со стороны Парамбиля я брат мужа внучки троюродного брата вашего прадеда, — задумчиво глядит он в потолок. — А со стороны Тетанатт…
— Погодите, — перебивает Мариамма. — Внучка троюродного брата прадеда… Это очень далеко… В таком случае вы можете утверждать, что состоите в родстве с каждой семей, к которой обращаетесь.
— Вовсе нет! Если не можете проследить родство, вы не смеете ничего утверждать! — возмущенно восклицает он. — Я могу. Поэтому я родственник.
— Ачине, — говорит она, используя уважительную форму обращения к старшему. — Обещаю, когда я соберусь замуж, я обращусь к вам. Никаких объявлений в газете. Надеюсь, вы простите меня, но я позвала вас не ради устройства моего брака. Мне нужна ваша помощь в изучении серьезного заболевания, которое унесло жизнь моего отца. И жизни многих в нашей семье — впрочем, это вы знаете лучше прочих. Не знаю, как называете это вы, но Большая Аммачи называла просто Недуг.
Она садится рядом со сватом и разворачивает расширенную и обновленную копию родословного древа, уже на малаялам.
— Я сделала копию с оригинала, который хранится в нашей семье многие поколения.
Проницательный взгляд Анияна шныряет по листу, пятнистый от никотина ноготь прослеживает поколения.
— Тут откровенная ложь — он никогда не был женат, — бормочет старик. — Хм, тут не три, а четыре сестры, а вот эти двое были близняшки, но одна умерла в младенчестве, а другую звали Поннамма…
За считаные минуты он своим карандашом уточнил три предыдущих поколения, восходящих к ее дедушке. Это больше, чем Мариамма успела за несколько недель. Сват намеренно не обращается к ныне живущим поколениям.
— Ачаян, я пытаюсь заполнить эту схему. — Мариамма рассказывает про Чериана. Аниян сразу же ухватывает ее аналогию с «велосипедными спицами». — Если я смогу восстановить все спицы на этом колесе, мы поймем, как наследуется эта болезнь.
Он размышляет.
— Муули, а ты сможешь что-нибудь сделать, когда найдешь всех с этим Недугом?
Старик попал в самое слабое звено в ее аргументах.
— Нет… Пока нет. Сейчас хирургическое вмешательство оправдано только в тех случаях, когда симптомы очень серьезны, потому что это опасная операция. Но скоро мы научимся проводить более безопасные операции через крошечное отверстие над ухом. Удаляя опухоль как можно раньше, мы сможем уберечь детей от глухоты и даже от опасности утонуть. А еще, если мы поймем, как болезнь наследуется, мы сможем, например, предотвратить брак между парнем и девушкой, если оба являются носителями этого гена. Слишком многие уже страдали и погибли от этого Недуга. Поэтому я решила специализироваться в нейрохирургии. Предотвратить болезнь или вылечить ее как можно раньше. Это цель моей жизни.
Старик
— Почему бы и нет? — говорит он. — Я планирую уйти на покой в конце этого года, так почему бы и нет? Дело того стоит. Но не раньше. — Он убирает сигареты и спички. — Но есть две вещи, которые я хочу сказать тебе, прежде чем уйду. Во-первых, моя работа заключать союзы, уменьшать препятствия. Я всегда знаю больше, чем рассказываю, об обеих сторонах. Пойми правильно. Я никогда не стану предлагать дурную партию. Не буду скрывать сумасшествие, умственную отсталость или эпилепсию. Но, муули, запомни еще одно правило, если хочешь, хотя я говорю о нем только тебе: тайны есть в каждой семье, но не все тайны подразумевают обман. Семью создает не общая кровь, муули, а общие тайны. Так что тебе предстоит нелегкая задача.
Он уже поставил ногу на педаль, как вдруг Мариамма спохватывается:
— Погодите, вы сказали — две вещи. А какая же вторая?
— Назначь дату, Мариамма, — улыбается он. — Даже если это через пять лет от сегодняшнего дня. Назначь дату.
На следующий день Мариамма возвращается из «Тройного Йем» после на редкость долгого дня. Под пешеходным мостом лениво течет вода. Гибискус и олеандр в полном цвету. Два водяных буйвола, освобожденные от плуга, стоят мордами друг к другу — темные силуэты на горизонте, как подставки для книг. Сверчки набирают громкость, их исступленный стрекот вскоре разбудит лягушачий хор. Эти будничные, ничем не примечательные звуки ее юности теперь, с уходом дорогих сердцу людей, стали одой памяти, переносящей прошлое в настоящее. Настал час милостивых призраков.
Ее путь ведет мимо Каменной Женщины, и она всякий раз отдает дань уважения скульптору. Элси вышла замуж за Недуг, но у нее самой болезни не было; какая жестокая ирония в том, что она утонула. Мариамма проходит мимо сарая, на крыше которого Ленин пытался поймать молнию. Назначь дату. Если бы я могла.
После ванны они с Анной ужинают в кухне, отказавшись от нового обеденного стола и стульев ради почерневших, пропитанных ароматом корицы стен, которые хранят живую память о Большой Аммачи. Заходит Джоппан с чертежами и расчетами стоимости строительства нового здания с коптильней для их каучуковой плантации. Здесь млечный сок будут разливать в лотки, смешивать с кислотой до затвердения. Потом новый ручной пресс превратит затвердевший латекс в тонкие резиновые листы, которые затем подвешивают в коптильне, перед тем как сложить в пачки для продажи. Анна-чедети, не обращая внимания на возражения Джоппана, подает ему ужин. И они, как и многими другими вечерами, сидят все вместе на четырехдюймовых стульчиках, склонившись над своими тарелками, которые стоят на земле. Самуэль пришел бы в ужас, увидев, как его сын внутри дома ест из тарелки, не предназначенной исключительно для него. Парамбиль изменился. Они трое — одна семья и одна каста.
глава 74
Внутренний свидетель
Бывший редактор Обыкновенного Человека — один из многих высокопоставленных лиц на церемонии официального открытия новой больницы. К удивлению Мариаммы, после мероприятия он заходит к ним домой. Если не считать обмена приветствиями на папиных похоронах, это их первая беседа. Редактор — симпатичный элегантный мужчина, старше ее отца. С нескрываемой любовью вспоминает он своего покойного колумниста. Но и он понятия не имеет, что заставило отца внезапно броситься в Мадрас.