Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Ширман Григорий Яковлевич

199

Еще проклятье не прошло. В цепях созвездий зреют песни. Небес старинное стекло Ветвистой молниею треснет. Крылами черными гроза Оденет очи, плечи, груди… Чтоб миру громом рассказать О том, что было, есть и будет. И палачи, любовь и все, В закатных фартукам лазури, На край земли тихонько сев, Навеки головы понурят. И перельются звезды в кровь, По

жилам млечным понесутся… И захохочет Хаос вновь Великим хохотом безумца.

200

Тобой зажжен я, древний Хаос, Я помню твой гарем стихий. Не зря, как факел, колыхаюсь, И дымом по снегам стихи. Тебя я слушал, где-то видел, К твоей косматой льнул груди… Я в Атлантиде, в Пасифиде, В Гондване золотой бродил. Ты Разина, ты Пугачева, Ты Ленина любил, как ветр… И кровь – печатью сургучовой Ты на судеб пустой конверт. Быть суше морем, морю – сушей… Материков же пятерня, На горле Хаоса блеснувшая, Сорвется вновь в теченье дня.

201

Зайдите в лавочку-подвал, Живет там славный антикварий. Он любит мир, что миновал. Такие есть на свете твари. И гражданин нечистоплотный С прядями русыми до плеч, Вспевая бронзу и полотна, Заставит вас от скуки слечь. И вы домой скорей пойдете… Как нищий, к вам пристанет тень… А вечер, Людовик в капоте, Веков копает дребедень. Звездами ночь опять замямлит Былую речь былых Изид. И луч меча безумный Гамлет В безумие веков вонзит.

202

Я слышу бешеный твой рост, Твой рев средь розовых извилин. Тобой распух, тобой оброс, Тобой безумен и всесилен. Мышами красными под кожей От змей сосудов ты бежишь. И в мире то на труд похоже. И, как смычки, твои ножи. До мяса звезд лазурь разрыл, В заре для солнца яму вырыл. Палач есть в мире – Азраил, Но смерти нет в покоях мира…

203

У змеи-дороги всякой Звездная головка есть. Света яд цветет во мраке, Но путей-дорог не счесть. И никто их не прикинет На корявых пальцах строк. Сколько звезд в эфире синем, Столько змей, миров, дорог…

204

Вошла на цыпочках струна В каморку сердца голубого. Спилила грусть, лишила сна, Шепнула молниею слово. Засуетился лед в спине. Из глотки хмель – в очей бокалы. И

радость свесилась ко мне Плечами лилий небывалых. Узнал я то, что я не знал. Ушами полных глаз услышал… Вошла на цыпочках струна И вновь ушла, как можно тише.

205

Возьми последнюю рубаху, Зажги стыдом и наготой. Я к ветру, бешеному Баху, Орган заката золотой. Садись и молотами лап По желтым слиткам старых клавиш. Уж день от улицы ослаб, Его былинкой обезглавишь. И ночь луной распилит труп, Закровоточат звезд сосуды. В последней страсти поутру Его, не вспомнив, позабудут.

206

Везут миры златую пряжу На синих осликах тоски. Певцы серебряные вяжут Для муз ажурные чулки. И у страницы белой тоже Берцовый бешеный изгиб… Ах, этот мускул, жир и кожа, – Из-за тебя и я погиб.

207

О, труп остывшего огня, Земля!.. На теплую перину, Как нож, ты вынула меня И спрячешь вновь, как годы минут. Шагают ножницы, иду. Пространство, как бумагу, режут. Кусаю сочную звезду Под музыку зубов, под скрежет… А тут бумажный абажурчик Луна надвинула, коптя. Сверлит окно звезда, журчит: Что лыко строф, – не свяжешь лаптя!..

208

Как мастер, буду прям и прост. Ногтем луна – часы-вселенную. Затикали колеса звезд, За тайным маятником следуют. Пером не стану в них копаться, Я слов не выплесну из них. Чтоб вылез образ сам из пальца, Чтоб угол рифмы сам возник. Я всё, что днем берег так скупо, В ночах ногами размету. Как дуру, тайну перещупал И полюбил я наготу. Да звона строф я сердце вытяну… О, в нем века… За миг отдам. Найду и в пламя брошу истину. Как мастер, буду прост и прям.

209

Скажу тебе я вещь простую, Которую ты знаешь сам. Как звезды с месяцем флиртуют, Как от дыханья их роса… Куда всю накипь духа вылью, За самою большой куда? В горах заката наши крылья, Там бунта медная руда. Бурав веков нам был потребен, Чтоб лава руки подняла. Комета – маятник на небе, А на земле зовут: метла. На север кипарис и тую, На юг – сосновые леса… Сказал тебе я вещь простую, Которую ты знаешь сам.