Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Ширман Григорий Яковлевич

220

Плясуньей-скрипкой я влеком. То к уху плечиком приляжет, То чайкою взлетит над пляжем, То прямо в сердце каблучком. А он, – то сгорбится неловко, То гордо выпрямится вдруг. И черным бархатом толстовка Бушующий смиряет дух. Как нить запрыгал дождевая Наканифоленный смычок И, губы лилий раскрывая, Он с дрожью счастия течет. И весь бледнея, как на дыбе, И боль

вытягивая в свист И в плач – любовь тончайшей зыби, Он сам над струнами повис.

221

Висячей башней Вавилона, В цепях столетий ты встаешь. На ложах страсти воспаленной Фонтаном брызжут плоть и ложь. На ложах царств, хмельных и гневных, Встаешь ты башней роковой. И дикий жрец, и царь, и евнух В тебя вливают кубок свой. И ты смолой кипящей полон. И человечество, как рожь. И Вавилонской башней пола Ты, мира крепкий пол, встаешь. Тебя в лазурь, в святую мякоть, Хотел, как в самку, двинуть мир, – И ты мечом заставил звякать, И языками, и костьми. И уж ничто в веках не может Лихую силу побороть. И мир в грядущее на ложе Кипящая толкает плоть.

222

Скользит в ногах всё ненавистней Пути неведомого вьюн. В ладони листьев ветер свистнет И крикнет мне, чтоб снова юн. И я пойду за ним, за шалым, За ветром беспощадным я, Чтоб звездной радостью дышала Душа вечерняя моя. Ее до песни искалечит Луны янтарной черепок. И мир звезды, что был далече, Мне станет ближе на часок. И я услышу и увижу, Что не слыхал и не видал… И революция Парижу Устроит ревности скандал.

223

В трепещущих звездных очах Я сердце купал вечерами. И день угасал, как очаг, И золото стыло на раме. Молчал у окна я и ждал. Тобой я горел одиноко. И вместе любовь и вражда Взглянули из вспыхнувших окон. И поездом черным толпа По рельсам катилась панелей. А я свое сердце купал, И звезды о сердце звенели.

224

В студеных бешеных закатах Я сердца челн не сберегал. Поныне снятся плеч покатых Все в пене кружев берега. И вновь зовут, зовут туда же, Где без крушения не плыть. И сердце кровью густо мажет Любви серебряную нить. И я опять, как встарь, послушен И в зыбь опасную плыву. Но бьются звезды что-то глуше И чаще падают в траву.

225

Звезды сердце обхохочут, Слягу раненый в кровать. Так

борцы столетий… Все мы И сейчас не таковы ль? Взвейся, черный дым поэмы, Гнись, могильников ковыль…

226

Тебе безмолвному и злому, Огня пера чернильный дым. Колеса растерявший омут, Не мною первым ты любим. Над крыльями ночей глумясь, Дни зорь натягивали шины. Убито водяное мясо Зеленой бронзой тишины. В ущельях розовых, в мозгу лишь, Где сера, фосфор и мечты, – Огонь водою караулишь, Чертями слова пляшешь ты.

227

Закат, и дыханье свободней, И вечер из синей волны На удочке тоненькой поднял Упругую рыбку луны. И в синюю душу стучится Прохладным крылом ветерок. И страсть завывает волчицей, Блестит огоньками дорог. И в старые, старые песни Пиявки впились моих уст, Что в мире нет часа прелестней, Миров когда слышится хруст.

228

Ты первый двигатель бессменный, Ты зерна времени в простор. И в голубой груди вселенной Поет и светит твой мотор. И звездно щелкают затворы, И луны кольцами висят. Запамятовал раз который Вхожу в твой синий-синий сад. И никакого рубежа нет. Не шар, не куб и не квадрат. Твоих пропеллеров жужжаньем Ночные листья говорят. И в бездну песни ты толкаешь, И уши в наковальни – ты. Ты в бурях, тишина, такая ж, Как в млечных зыбях высоты.

229

Из окон синих вновь нахлынул Знакомой тишины поток, И снова кинул на вершину, И в бездну пенную увлек. И золотой покой разрушил, Как этот шутовской закат. И вынул глаз живые души И показал им синий ад. И убежал, как сон от яви, И в шуме спрятался дневном. И над столом певца оставил С висками, раненными сном.

230

Есть люди-раки, все назад, Назад в слащавый мрак болотца. А время им слепит глаза И вдаль на всех парах несется. Есть люди-камни, все стоят, Лежат на зное и ни шагу. А время ронит мед и яд И вскачь бежит, кусая шпагу. Есть люди-люди. Все ползут, Плывут за веком на буксире, Не любят буйную грозу, А чают мир в подлунном мире. Есть люди-птицы. Все вперед… И сзади их в столетьях где-то Плетется время, чуть ползет… На людях тех летит планета.