Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Ширман Григорий Яковлевич

Надоели нам цветы. Не дождемся ждем плодов все. Перед жатвой красоты Не желаем видеть вовсе. И приходит осень в сад, Декольте листвы – плодами. Тихо астрами он рад Ей, своей прекрасной даме. А она спаленных жниц Там в затонах васильковых Заставляет падать ниц, Как перед луной в альковах. И, когда мы о косе Запоем в снопах, в постели, – Узнаем мы, что мы все Не плодов – цветов хотели…

140

На

солнце языки всегда, Всегда руками дирижера… Земля, до рвоты лавой скоро Валяй симфонию труда!.. Волнами звуков по струнам Пляшите, мускулы, по нервам. И стало мясо сладко нам С тех пор, как звук железом прерван. Как уши, разверзайтесь, рты, Глотайте звуки, что застыли. А устриц скользких, как мечты, – Живьем – под смех и звон бутылей.

141

Гребите жабрами, барахтайтесь В утробе времени, миры… О, ночь, в твоем мягчайшем бархате Поэта жесткие дары. Сухими ветками протянута Строфа последняя, быть может… И та единая моя – не та, Прекраснейшая в мире ложь. Восходов и закатов клочья Теперь листы. Я в них влюблен. Цепами ветра обмолочен В Сокольниках последний клен.

142

Упадок, возрожденье снова И вновь упадок золотой. Как метеор катится слово, И дышит радуга бедой. На клумбах ярусов, балконов Голов качаются цветы. И лишь тиха в партере сонном, Трава некошеная, ты. И новь вчерашняя сегодня, Как лошадь старая, дряхла. И вновь смеется жизни сводня, И десны золотые – мгла. И в час, когда мне муза светит, Уж чует острое перо, Что где-то на дворе там ветер Орет во всю гортань: старо. А вы там – не в священном трепете, – Шумите на дорогах всех, До рукопашной ссорьтесь, требуйте, За то, что жизнь – борьба и смех.

143

Как одеяло над Москвою Звездами стеганная синь. И ржавые трамваи воют. И ветерок в ушах басит. И переулок злей и глуше, Зарылся в сумраке сыром. И в пасти желтые пивушек Глотками падает народ. И скрипкой стройной и лукавой Раздавленная ночь визжит. А где-то падает на травы Роса с Микуловой вожжи. И где-то в том же белом свете Сошник луны в кустах увяз. И Селяниновичем ветер Его вытаскивает враз.

144

Куда твои мне струны

спрятать, Какой укрыть, убить фатой? Рыдает в гимне юном святость Греха слезою золотой. Не я последний и не первый Хочу забыть, порвать, уйти… Но ты для струн живые нервы Взяла вот здесь, в моей груди. И что же делать, поневоле Я на решетке струн пою. И всюду синь, заря и поле, И ветер всем про грусть свою…

145

Есть черные слепцы глухие, Не чующие клекот слов. И не для них поет стихия, И сумрак звездный им не нов. Как рыб, пестреющие тряпки На берегах удят витрин. И ни одним созвездьем зябким Их не стегнет палач зари. И вечный, вечно непроглядный Сосет их веки черный яд. И не для них миров гирлянды В колоннах синей мглы горят. Их ненавидеть, – слишком это И благородно, и не то. Есть меч иной в очах поэта. Из отвращенья вылит он.

146

В мыле снега конь земной. День гусаром слез у рощи. Трубку-месяц он звездой Раскурил и брови сморщил. Это я к тебе приехал, Расфуфыренная мгла, Чтоб звездами капли смеха Ты в зрачки мои влила. Конь мой фыркает метелью, Ржет столбами всех дорог.. Дай безумие веселью, Замети ухабы строк.

147

Огонь, как женщин, струны трогал. И в девственных степях прелюдий Жирафами столетий – дым. И с Мефистофелем и с богом Писали договоры люди Чернилом крови золотым. В глубоком сердце, как в подвале, Вино седело и струю – Сквозь пробку черепа зловеще. И дух – за молодость вторую, И первородство продавали За красные живые щи. Как меч в ножны, в веках соитье. И кровь по лезвию стекала, Иная, белая, слюна Того огня, что хмель похитил Хлопушкой звучного бокала В стекле небесного окна.

148

Бродит шагами большими, Кружит, и гонит, и бьет… Ветер с листвою – шимми, Ветер с листвою – фокстрот. Ночку трясет, как осину. Звезды листвою в траву… Вот, когда песню я выну, Бурею слов зареву. Лезвие строчек негладко, Полон зазубрин металл. Если засел под лопаткой, Значит, пиши, что пропал. Ходит шагами большими, Гонит закаты и строг… Ветер с листвою – шимми, Ветер с листвою – фокстрот.