Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Ширман Григорий Яковлевич

XIV

В тени планет, веков и пирамид Как первый зверь брожу я одиноко, Давно желанного ищу я сока, И сухость бытия меня томит. И лапы бродят по морозу плит, И всюду каменные знаки рока, А с моря дует бешеный сирокко И горькой солью мне глаза палит. О, воздух мутный, бешенствуй нелепей, Насилуй жадно воды на лету. Чтоб я не сгнил во мглистом вашем склепе, Я радость песни делаю из лени, Кочующей рукой своей

плету Веселый свет из гибельных мгновений.

XV

Веселый свет из гибельных мгновений, Из вечностей морозный мрак сплетен. Седою паутиною осенней Змея миров повисла в небосклон. И славы ночи нет благословенней В гремучем хоре мыслей и времен, В глуши ее величественной сени Сосет медвежью лапу мудрый сон. Лишь тот, кто строит храм и мастерскую, Кто знает белый страх и алый стыд, Тот слышит мрака песню колдовскую И золотую пляску света зрит. Я тот, я зодчий тот, и я тоскую В тени планет, веков и пирамид.

ДЕМОН

I

То Мефистофель шпагою змеиной Утробу непроглядную рассек, И выпрямился первый человек, И облаков увидел он седины. И белый день изменчивой личиной Серебряную смерть ему предрек, И синюю в стекле лазурных рек, И темно-розовую в пасти львиной. И грубым трауром крутых волос От пяток он до темени оброс, И он сверкнул углами глаз раскосых, За сук он ухватился вековой И, крепко сжав, как женщину, свой посох, Смеялся над господней головой.

II

Смеялся над господней головой Стеклянными от ярости строками И сердце жаркое хватал, как камень, И я кровавил лик вечеровой. И звездных ран кровавый свист и вой Струились всё жесточе и упрямей, И голос ночи я услышал в яме, И нож ее увидел я кривой. Но не расцвел я пеною смиренной, Не лег на плаху липкую вселенной, Потухшей лавой не свернулся я. Я выпрыгнул из ямы той звериной И новой песней огласил поля: Когда над гладью розовою глины.

III

Когда над гладью розовою глины Стоял разочарованный господь, Услышал он воркующую плоть, Как отдаленный клекот соколиный. Он даль времен увидел из долины, Иуды недожеванный ломоть И теплый луч, успевший проколоть И волосы и сердце Магдалины. И раскалилась мастера душа, И, розовую глину сокруша, Она огнем взлетела величавым И понеслась над бездной бредовой, Крича: миры, не надо ль палача вам?.. Она разглядывала образ свой.

IV

Она разглядывала образ

свой В печали холодеющего друга, Она к нему прижалася упруго Под розовой осеннею листвой. И молвил он: о, друг мой дорогой, Смотри, какая розовая вьюга, Такой не знает и пустыня юга, Сугробы розовые под ногой. Но для тебя заткну я воском уши, Забуду смех волны и зовы суши За то, что смертный холод и печаль Ты мне дала… И лапою тигриной Обнял ее, и мглой сползала даль И тень зеленая змеею длинной.

V

И тень зеленая змеею длинной, И синий шум листа, и звон иглы Опутали белесые стволы, И медленно качаются вершины. И говор их бессмысленный и чинный Я вознесу до радостной хвалы За то, что мне давно не тяжелы Их своды темные и бой старинный. То бьют часы неведомых времен, Их долгий ход по-своему умен. И свитки лет, как верные пружины, Не преступают свой закон машинный, Чтоб паутина всех листов и хвой Перекрестила купол мировой.

VI

Перекрестила купол мировой Морозная змея созвездья злого, По приказанью пламенного слова, Плясавшего над зыбкою землей. И зыбь земли коричневой корой Застыла металлически сурово, И в глубь горячую земного крова Сокрылся пламень темно-золотой. И стала звать его змея созвездья, И он услышал зов и для возмездья Восстал, и выглянул усатый злак, И тварь глазастая, и ветр пустынный, Но дремлют звезды, как межзвездный мрак И как иного здания руины.

VII

И как иного здания руины, И как веков далеких мавзолей, Ночь дремлет коридорами аллей И лунной плесенью и паутиной. И лишь предсмертной жалобой мушиной Трепещет тишина в глуши полей, И перстня изумрудного светлей Глухая песня светляка над тиной. И я один среди колонн стволов, И полумрак полуночи лилов. Сгоревших дней огромно пепелище. Чернеют рощи, уголь гробовой. Лишь в небе звезды, траурно и нище Земля покрылась тусклою травой.

VIII

Земля покрылась тусклою травой И музыкой беззвучной ароматов, И пригляделся глаз, как сумрак матов, Глядит не так, как он глядел впервой. Он – яблоко на ветке мозговой, Он – голубой алмаз в мильон каратов, Сгоревший весело, и, пепел спрятав, Гляжу на вас орбитой я пустой. Вы думаете, это треугольник, Где сумасшедших строф сидит невольник, И режет скуку словно мрамор он. Но этот мрамор вырос куполами, Его посеял тот, кто был влюблен, То демон синими зевал крылами.