Зелье забвения и вкус любви. Печенька для проклятого мага
Шрифт:
Я проводила его взглядом, только сейчас заметив, что снаружи уже давно стемнело. Дверь за Теодором закрылась, и я устало уронила голову на руки. Остаться одной в этом доме было…странно. Здесь все казалось чужим, несмотря на видимый уют.
Наверное, я успела задремать, потому что, когда в дверь раздался осторожный стук, дернулась и едва не упала со скамьи.
Приоткрыв дверь, увидела женщину с корзиной в руках. Она выглядела доброжелательно настроенной, но лицо – и в особенности глаза – оставались сосредоточенными, в ней чувствовалось если не страх, то как минимум настороженность.
Я посторонилась, пропуская ее в дом.
– Госпожа, я принесла вам ужин, - сказала она, поставив корзину на стол. – Здесь есть все, что нужно. Кровать – в комнате за печью, вода для умывания во дворе, а наутро вас разбудят.
– Спасибо вам, - с улыбкой поблагодарила ее.
Женщина замерла на мгновение, словно обдумывая, сказать ли что-то еще. Но, вздохнув, она молча кивнула и вышла, оставив меня одну.
Когда дверь за ней закрылась, я услышала тихий щелчок. Сперва решила, что показалось, но проверив дверь, поняла, что она заперта снаружи.
Вот как, значит. Решили убедиться, что не сбегу?
Глава 12. Путь на Север
Мы ехали уже несколько часов, и пейзаж за окном стремительно менялся. Пышные южные рощи остались далеко позади, сменившись густыми лесами, где тени деревьев казались плотнее и темнее. Ветви сосен и елей переплетались столь высоко над нами, что создавалось ощущение закрытого пространства. Время от времени я ловила себя на мысли, что мир вокруг будто бы сужается, словно что-то медленно, но верно вело нас к какой-то невидимой цели.
Теодор сидел напротив и смотрел в окно. Он казался спокойным, но я знала, что его мысли были далеко отсюда. Временами Теодор смотрел на меня, но ничего не говорил, а я делала вид, что не замечаю его взгляда. Слишком сложно было находиться в его обществе. С каждым днем я все яснее осознавала, как сильно меня к нему тянет, и это злило не меньше, чем, собственно, смущало.
Я часто ловила себя на том, что изучаю его черты: как темные волосы слегка спадают на лоб, как свет ложится на его лицо, подчеркивая решительную линию подбородка. И тут же мысленно одергивала себя: это неправильно. Всего две недели назад я стояла в платье невесты, ожидая Лайонела у алтаря. Мой жених, его, между прочим, брат-близнец, не явился на нашу свадьбу. И теперь я думала о Теодоре? Это чувствовалось предательством по отношению к собственным чувствам.
– Мы почти на месте, - голос Теодора вырвал меня из мыслей.
Карета выехала из леса, открывая взгляду долину, окруженную величественными горами. Их острые вершины терялись в белесых облаках, будто сама природа решила скрыть их тайны. Теодор подался вперед, и, не открывая глаз от вида, вдруг наклонился еще ближе ко мне.
– Возможно, это те самые горы, что нужны нам, - прошептал он мне почти на ухо.
Его голос был тихим, но достаточно глубоким, чтобы пробудить дрожь, пробежавшую по моему телу. От его близости я ощутила тепло, которое резко контрастировало с холодным воздухом вокруг, и оно разлилось во мне, вызывая предательский жар внизу живота. Я почувствовала, как щеки вспыхнули, и мысленно порадовалась, что в карете царит достаточный
– А… Те самые? – пробормотала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
– Те самые, где, возможно, спрятал Медальон Подчинения, - продолжил он, словно не замечая моего смущения.
Я все же отвернулась, чтобы скрыть румянец. Что со мной не так? Почему тело предательски реагирует на его присутствие? Стиснув кулаки, усилием воли заставила себя сосредоточиться на горах.
Весь оставшийся день прошел в молчании. Теодор был сосредоточен на дороге, иногда что-то обсуждал с возницей в приоткрытое оконце, а я старалась выглядеть занятой наблюдением за окружающим пейзажем. Внутри же боролась с собой, с каждым новым чувством, которое мне не следовало испытывать.
Ближе к вечеру мы добрались до постоялого двора. Небольшое здание с темной деревянной крышей, из трубы которого валил дым, стояло у самой дороги, что наверняка делало его популярным местом у путников. Возница помог нам разгрузить вещи, и мы зашли внутрь. Я порадовалась, что здесь достаточно тихо – подобные места пугали меня из-за рассказов слуг: дескать время в тавернах проводят не самые хорошие, а чаще всего попросту опасные, люди. Теодор оставил меня за одним из столов и отправился договариваться о комнатах.
Не успела я толком осмотреться, как он вернулся.
– Что-то не так? – спросила я, поднимаясь со скамьи.
– Осталась только одна комната, - коротко ответил он.
Мое сердце пропустило удар.
– Ты… хочешь сказать, что мы должны ночевать в одной комнате?
– У нас нет другого выбора, Элиана, - Теодор пожал плечами, словно это не было для него проблемой. Но для меня – очень даже! – Не беспокойся, я могу устроиться на полу.
Я прикусила губу. Хотелось сказать, что это абсолютно недопустимо, но вместо этого молча кивнула. Возможно, я слишком устала, чтобы спорить, а может быть, мне просто хотелось избежать долгих объяснений.
Теодор подхватил оба саквояжа, и мы поднялись на второй этаж.
Наша комната оказалась простой, но достаточно уютной. Широкая кровать стояла у стены, застеленная грубой, но теплой шерстяной тканью. У стены был небольшой стол с двумя стульями, а в углу – печь, в которой мягко потрескивало пламя. Теодор сразу же принялся разбирать вещи, а я, чтобы избежать неловкости, решила спуститься в общий зал.
Скоро Теодор присоединился ко мне, и мы заказали простой ужин: густую похлебку на кости, жаренные колбаски и картофель. Я попросила травяной отвар, надеясь, что он поможет мне согреться.
Теодор ел молча, изредка бросая на меня взгляды, которые я снова старалась не замечать.
– Как ты себя чувствуешь? – неожиданно спросил он.
– Все хорошо, - слишком поспешно ответила я, а потом уже тише добавила: - Спасибо, что спросил.
Я не понимала, почему его забота вызывала у меня такие противоречивые чувства: смесь благодарности и желание сбежать.
В этот момент до меня донеслись обрывки разговора за соседним столом. Двое мужчин, видимо из местных, что-то обсуждали с таким явным волнением, что у меня по телу пробежали мурашки.