Земля надежды

Грегори Филиппа

Джон ждал.

Сакаханна улыбнулась.

— Вот тогда и только тогда он открыл сумку и выпустил мужчину и женщину. Мужчина побежал охотиться на оленя. Мужчина обладает всем великолепием оленя. Именно этого он и хотел. Но женщина…

Она замолчала и чуть улыбнулась.

— …Женщине досталось все остальное.

Еще год тому назад Джон назвал бы такую историю языческой сказкой, полной ереси и чепухи. Но сейчас он слушал и кивал.

— Женщинам досталось все остальное?

— Все, кроме охоты и войны.

— И

что же мне тогда делать? — спросил он ее.

Сакаханна на мгновение показалась удивленной, как будто одним ловким вопросом он перевел разговор совсем в другую плоскость.

— Ты выздоровеешь, — медленно сказала она. — А потом тебе нужно будет решить.

— Решить?

— Где ты хочешь жить? Каким человеком ты хочешь быть?

Джон помедлил с ответом.

— Я думал, я выздоровею и вернусь домой, на свои поля у реки.

Она покачала головой.

— Сейчас ты уже должен понимать, что не можешь жить там, — ласково сказала она. — Ты не можешь жить там один. Сейчас ты уже должен понимать, что ты не сможешь выжить на этой земле один. Ты бы умер там, любовь моя.

Слова любви выскользнули, она вспыхнула и прикусила губу, как будто хотела забрать их обратно.

— Я думал… я думал, что нужно будет взять слугу или раба. Я думал…

Он запнулся.

— Я думал, может, ты пойдешь со мной?

— Как служанка? Как рабыня?

Она полоснула по нему гневным взглядом.

— Я хотел сказать, что мне нужен кто-то, чтобы работать на меня, — поправился Джон. — Я молился, чтобы ты пришла ко мне, с того самого момента, как ступил на эту землю. Я имею в виду и слугу, и тебя.

— Я никогда больше не лягу спать под крышей белого человека, — решительно сказала Сакаханна. — Я приняла решение, я остаюсь со своим племенем.

Джон вскочил на ноги и зашагал взад и вперед.

— Тогда мне здесь нечего делать, — вскричал он. — Я приехал для того, чтобы начать тут новую жизнь, обрабатывать целинную землю, найти тебя. А ты говоришь мне, что я не могу ни пахать, ни полоть. Что я не могу содержать себя и даже не могу сохранить огонь. Я не могу забрать тебя от твоего племени, не могу взять тебя к своему племени. Я оказался глупцом, попытавшись убежать от одной жизни ради другой и все равно ничего не добившись.

От небольшого навеса, где играли дети, донесся плач.

Сакаханна оглянулась, прислушиваясь, не ее ли ребенок плачет. Они услышали, как какая-то другая женщина отозвалась на призыв ребенка, поднялась с колен и пошла посмотреть на плачущего малыша. Сакаханна вернулась к своей работе, подобрала мотыжку, вырвала маленький сорняк из грядки. Не поворачивая головы, чтобы посмотреть, слушает ли Джон, она очень тихо заговорила с ним.

— Возможно, ты смог бы быть со мной, — медленно сказала она. — Оставить своих и присоединиться к моему племени.

— Я не могу жить здесь, Сакаханна, видеть тебя каждый день, — мягко сказал Джон. —

Я хочу тебя, Сакаханна. Я не вынесу жизни рядом с тобой, не смогу спать каждую ночь один, зная, что ты всего лишь в шаге от меня.

— Я знаю, — сказала она так тихо, что ему пришлось наклониться вперед, чтобы услышать ее слова.

Но руки ее все работали, деревянная мотыжка вонзалась в мягкую землю, и семена проскальзывали сквозь пальцы быстро и аккуратно.

— Я могла бы попросить мужа отпустить меня.

— Отпустить тебя? — недоверчиво переспросил Джон. — Это возможно?

— Может, он и согласится, — ровным голосом сказала она. — Если я так захочу.

— У вас можно, чтобы жены приходили и уходили, как им захочется?

Она слабо улыбнулась.

— Я уже говорила тебе, что мы — гордые люди. Жены — не рабы. Если они хотят уйти, они должны иметь право сделать это, разве ты не согласен?

— Да… но…

— У нас будут дети, — продолжала она. — Маленький мальчик и моя собственная малышка. Ты должен пообещать, что будешь любить их и заботиться о них как отец.

— А где мы будем жить? Ты сказала, что не хочешь жить в моем доме.

— Мы будем жить здесь, — сказала она так, как будто это было самое обычное дело на свете. — Среди моего народа. Ты станешь повхатаном.

— Я выучу ваш язык? И буду жить среди вас как равный?

— Язык ты уже учишь, — заметила она. — На днях ты смеялся над тем, что сказала Муссис, а она говорила не на английском.

— Я, конечно, кое-что понимаю, но…

— Тебе придется вступить в племя, как брату.

— А они примут меня?

— Мы примем тебя.

Джон замолчал, мысли вихрем неслись в его голове. Этот шаг был куда значительнее, нежели вся его виргинская авантюра. Этот шаг означал шаг в неизвестность, далеко за пределы просто плантации, во тьму неизведанных земель.

— Я не знаю, — сказал он.

— Тебе придется принимать решение, — терпеливо повторила она, как будто снова и снова повторяла ребенку объяснение и наконец опять вернулась к ключевому моменту. — Тебе придется решать, мой любимый.

И сразу же ее руки вернулись к работе, голова склонилась, и вуаль темных волос закрыла лицо, скрыв его выражение, легко касаясь обнаженного коричневого плеча.

— Тебе придется принимать решение без моего совета, — объяснила она земле. — Я не хочу мужчину только с половинкой сердца.

В полдень женщины остановились передохнуть. Поля, где они работали, были далеко от дома, слишком далеко, чтобы возвращаться в деревню только для того, чтобы поесть, помолиться и отдохнуть.

Они перекусили холодной кашей и фруктами, которые принесли с собой, прочитали свои короткие молитвы солнцу, которое стояло совершенно точно над головой каждой из них, благословляя всех их светом и теплом как раз в самую макушку. Потом они отправились отдохнуть в тени деревьев.