Земля обетованная
Шрифт:
— Ты говоришь банальности.
— А у тебя, судя по твоему настроению, нет денег…
Кароль меланхолически усмехнулся и не стал возражать.
Квартира была освещена, и Матеуш поджидал их с кипящим самоваром.
После приезда Анки Кароль перебрался на старую квартиру, хотя это и было неудобно из-за ее отдаленности от фабрики.
— Вечером заходил пан Горн и оставил на письменном столе записку, — сказал Матеуш.
В записке сообщалось, что сегодня арестовали Гросмана, зятя Грюншпана, по подозрению в поджоге своей фабрики.
Горн извещал об этом,
— Мориц, это тебя касается, — обронил Кароль, входя к нему в комнату.
— Пустяки! Можно спать спокойно. Уличить его в поджоге невозможно.
— А ты сам что об этом думаешь?
— Я убежден: он чист, как штука миткаля после отбелки.
— После аппретирования, — уточнил Кароль и закрыл за собой дверь.
В квартире воцарилась тишина.
Кароль, сидя в своей комнате, что-то писал и подсчитывал, Мориц занимался тем же у себя. Макс после смерти матери по вечерам не выходил из дому. И возвратясь после ужина от отца, заваливался на кровать и читал Библию или приглашал двоюродного брата, студента теологии. Они часами беседовали на религиозные темы, причем Макс отчаянно с ним спорил и по малейшему поводу обижался.
Матеуш разносил по комнатам чай и в ожидании поручений дремал в столовой у печки.
— Черт возьми! — выругался Кароль и, отшвырнув перо, заходил по комнате.
Уже несколько дней он испытывал острую нужду в деньгах, а тут еще, как нарочно, срывались сроки поставок. И рабочие испортили станок, введя его в большой расход.
В довершение всего под фундаментом склада показалась вода, и уровень ее был так высок, что пришлось приостановить работы. Но окончательно выбили его из колеи сегодняшнее происшествие на фабрике и размолвка с Анкой; это последнее расстроило его тем сильней, что он чувствовал себя виноватым и потому злился на нее.
Она мешала ему.
— Мориц! — крикнул он из своей комнаты. — Продай оставшийся хлопок: другого выхода нет! Брать деньги у ростовщиков я не намерен.
— А сколько тебе нужно?
— Какого черта ты спрашиваешь, ведь я показывал тебе сегодня счета.
— Я полагал, у тебя имеются наличные для их оплаты.
— У меня нет денег, и к тому же все идет шиворот-навыворот… Уж не заговор ли это? Куда ни сунусь — всюду отказывают в кредите. Даже Карчмарек, и тот потребовал вексель с трехмесячным сроком. Что-то тут не так! Нам вредят намеренно, видя в нас конкурентов… Вложить сорок тысяч наличными в строительство и не довести его до конца?! Не получить еще столько же в кредит, и это в Лодзи, где любой обанкротившийся мошенник, вроде Шмерлинга, строит гигантскую фабрику, не имея ни гроша за душой, где любой еврей, пользуясь кредитом, наживает колоссальные деньги, а я должен брать в долг у ростовщиков.
— Найди компаньона с капиталом или с солидным кредитом. Тебе это будет нетрудно сделать.
— Благодарю покорно! Нет, сам начал строить, сам и закончу или разорюсь! Принять в долю богатого компаньона — значит опять надеть на себя хомут, пойти в кабалу, мучиться ради того, чтобы построить еще одну фабрику по выпуску дешевки. Я хочу иметь прибыльное предприятие, но выпускать
— Ты не умеешь считать: то, что ты называешь дешевкой, как раз и приносит самый большой доход.
— А ты считаешь, как лавочник, как Пукер, Грюншпан и прочие ваши фабриканты. Вам на вложенный рубль сейчас же, без промедления, подавай рубль прибыли. Вы не берете в расчет того, что раз обманутый покупатель в другой раз не станет у вас покупать. И вы останетесь на бобах! Дураков нет!
— Чего-чего, а их всегда хватает.
— Ты заблуждаешься. В торговле дело обстоит иначе: с ростом благосостояния растут и потребности. Если в деревне мужик купит жене платок цукеровской фабрики, то перебравшись в город, он будет покупать изделия Грюншпана, а его дети, даже если они чернорабочие, предпочтут мейеровский товар. Большинство покупателей уже уразумело: дешевые вещи в итоге обходятся дороже. И это обстоятельство учли Бухольц, Мейер и Кесслер и наживаются на производстве товаров высокого качества.
— Все это так, но Шая, Грюншпан и иже с ними наживают миллионы гораздо быстрей. И сотни подобных им еще успеют сколотить состояние — для этого есть все возможности.
— Сомневаюсь, удастся ли этим сотням новоиспеченных фабрикантов нажить состояние на выпуске низкопробных товаров.
— Ах, значит, вот почему ты за повышение качества продукции?
— Надо учитывать требования рынка и в перспективе тоже. А спрос на добротные, высококачественные товары растет.
— Так-то оно так, но по мне лучше делать деньги сегодня, чем уповать на будущее. Что же касается возросших потребностей, большей разборчивости покупателей, с этим я, пожалуй, согласен. Это может служить предметом серьезного разговора или ученого трактата по экономике, но получать большие доходы, опираясь на эту теорию, представляется мне делом сомнительным.
Они довольно долго молчали.
— Сколько тебе нужно?
— Десять тысяч и не позднее субботы.
— Гм… А Мюллер, ты забыл о нем? Ведь он сам предлагал тебе заем…
— Нет, не забыл и знаю: по первому моему слову он настежь распахнет передо мной свой сейф. Но произнести это слово я не могу… к сожалению, не могу…
— Если от этого зависит судьба фабрики, будущее, я бы на твоем месте не стал раздумывать и, не взирая ни на что, произнес это слово, — многозначительно сказал Мориц.
— Не могу… Даже если бы захотел…
— А если обстоятельства вынудят?
— Пока вопрос еще так не стоит. И вообще, оставим этот разговор!
Он поморщился.
— Ты, Кароль, никак не можешь расстаться с предрассудками, а они в делах только помеха. О многом ты судишь здраво, но осуществить свои замыслы не решаешься. Смотри, как бы не пришлось расплачиваться за это дорогой ценой. Предрассудки — роскошь, которую может себе позволить только богатый человек.
— То, что ты называешь предрассудками, по-твоему можно менять, как платье? Это вошло в плоть и кровь и потому преодолевается с таким трудом. Кроме того, я не убежден, что от них следует избавляться. И хотя мне иногда кажется… Впрочем, не стоит об этом говорить…