Земля обетованная

Реймонт Владислав

— Оставьте меня в покое! Я совершенно здоров и пока еще в своем уме!

— Очень рад это слышать! Ай-ай, как вы меня напугали! Это может плохо отразиться на моем здоровье. Ха-ха-ха! Какой вы, однако, шутник! Надо же такое придумать! А я, признаться, поверил. Ха-ха-ха! Забавно, очень забавно! Ну пошутили и хватит! Давайте деньги в кассе платить нечем…

— У меня нет денег. Я вам уже сказал, что взял их у вас в долг.

— Что?! Это мошенничество, разбой, грабеж средь бела дня! — подступая к нему, завопил банкир.

Но Мориц только крепче сжал свою трость, глядя на него

с холодным спокойствием.

— Пан Блюменфельд, телефонируйте в полицию! — крикнул Гросглик в контору. — Я с тобой по-другому поговорю! Ты — вор! Я тебя в тюрьме сгною, в кандалах в Сибирь сошлю!

— Не кричите, пожалуйста! Не то за оскорбление сами угодите за решетку. И нечего меня полицией пугать… Как вы докажете, что переведенные в Лейпциг деньги принадлежат вам, а не мне? — спокойно спросил Мориц.

Эти слова подействовали на банкира отрезвляюще; он опустился на стул и долго в упор смотрел на Морица, смотрел с досадой, с бессильным бешенством, и на глазах у него навернулись слезы.

— Ступай, Антоний! Мне ничего не нужно. Он в тюрьме одумается, — прибавил он тише дрогнувшим голосом.

— Хватит болтать глупости! Давайте говорить как деловые люди.

— А я вам так доверял, так доверял… Относился как к сыну, как к сыну и дочери, вместе взятым, а вы такую подлость совершили… Вас за это Бог покарает… Так не поступают с другом, который доверил вам тридцать тысяч…

— Не морочьте мне голову! Я взял у вас взаймы тридцать тысяч марок на долгий срок, потому что хочу вложить их в крупное дело. И готов выдать вам вексель. Не исключено, что когда-нибудь верну их, а сейчас деньги уже пущены в оборот.

— В Берлине… в Amor Saale [57] , — прошептал вконец расстроенный банкир.

— Давайте, наконец, поговорим, как друзья! — теряя терпение, вскричал Мориц.

— Вы — вор, а не друг! — заорал взбешенный банкир и кинулся к письменному столу — там в ящике лежал пистолет; но он задвинул его, запер, ключ положил в карман и заметался по комнате, изрыгая брань и проклятия и замахиваясь на Морица кулаками.

57

Букв.: зал Амура (нем.).Здесь: дом терпимости.

А тот как ни в чем не бывало сидел с тростью в руке и насмешливо улыбался. Когда банкир немного успокоился, он стал посвящать его в свои планы.

— Мне уже тридцать лет… самое время начинать… У меня есть неплохой план, но для его осуществления нужны деньги. Сами знаете, посредничеством можно заработать на жизнь, но состояния не составишь. И так всегда приходилось прибегать к кредиту. И если почему-нибудь пришлось бы ликвидировать дело, у меня было бы несколько тысяч долга… А теперь я встану на ноги. Но раз вы дали мне деньги, я считаю своим долгом посвятить вас в свои планы. Дела Боровецкого совсем плохи, наличного капитала у него почти нет, и держится он только благодаря займам, причем у ростовщиков. Так вот, я дам ему деньги и при первой же возможности сделаюсь основным пайщиком. И в дальнейшем

устрою так, что ему ничего другого не останется, как быть директором на своей фабрике… я уже все обдумал. А сорок тысяч, которые он вложил в дело, через год-два можно будет ему вернуть, так что он не потерпит убытка. За успех я ручаюсь, — спокойно говорил Мориц, подкрепляя свои доводы цифрами и посвящая собеседника во всевозможные хитрости и махинации, к которым он намеревался прибегнуть, чтобы окончательно добить Боровецкого.

Говорил он долго, откровенно и обстоятельно.

Банкир понемногу успокоился. Разглаживая бакенбарды, он потягивал носом, словно чуял запах падали, которой сможет поживиться. В глазах его появился блеск, на губах — улыбка. Увлекшись, он даже забыл, что на осуществление этого жульнического плана пойдут его кровные деньги. И от души одобрял аферу, поддакивал, давал советы, а Мориц подхватывал их на лету, развивал, вносил уточнения в свой проект, говоря при этом все тише и доверительней.

Банкир выпил воды и открыл форточку.

— Не выезжать со двора! — крикнул он рабочим, грузившим на подводы тюки с шерстью.

— Шерсть намокнет под дождем.

— Тебе говорят, скотина, подождать!

Захлопнув форточку и посмотрев на пасмурное небо, он начал что-то быстро писать.

Мориц сидел молча, глядя на мокнущие под дождем подводы с шерстью.

— Много веса не прибавится: мешковина новая… — сказал он равнодушно.

— Вы чересчур догадливы, — буркнул банкир и приказал покрыть мешки. Потом любезно предложил Морицу сигару и сказал: — Я хорошо знал вашего отца.

— Умный был человек, только обанкротился по-глупому.

— Да, не повезло… — сентенциозно заметил Гросглик.

— Ну как вам мой план?

— Ваша матушка доводилась мне кузиной, вы это знаете?

— Она торговала обрезками тканей и давала под залог деньги по мелочам.

— Вы на нее похожи… Красивая была женщина… Полная, видная… Послушайте, что я вам скажу. У вас котелок варит, а я люблю сообразительных молодых людей. Люблю помогать им, помогу и вам. Ваш план мне нравится.

— Я всегда считал вас разумным человеком.

— Итак, давайте заключим сделку.

— Деньги дадите?

— Дам.

— Мне потребуется солидный кредит.

— И это устрою.

— Давайте в таком случае поцелуемся!

— Лучше сто раз поцеловаться, чем один раз лишиться тридцати тысяч…

Они подробно обсудили условия сделки и выработали план действий.

— Итак, с этим покончено, теперь иду предложение делать.

— Невеста богатая?

— Меля Грюншпан.

— Надо бы немного подождать, пока утрясется дело с Гросманом.

— Напротив, сейчас они будут сговорчивей в расчете на мою помощь.

— Ты мне решительно нравишься, Мориц. Так нравишься, что я выдал бы за тебя свою Мери, будь она взрослой. Она получит сто тысяч в приданое.

— Мало.

— Подожди год, дам сто двадцать.

— Не могу. Через год меньше двухсот тысяч не возьму — иначе ждать не выгодно.

— Ну да ладно! Приходи в воскресенье обедать — будут гости из Варшавы, а потом обсудим с тобой одно дельце, которое сулит миллионы.