Земное притяжение
Шрифт:
– Тут я помещаюсь,-громко сказал Лабоданов.-То, что я хотел бы иметь, я не имею, а то, что имею, не устраивает меня.
Предпочитаю так: как голый человек на голой земле.
Это было так необычно, неожиданно. Но его громкий голос, произносящий посторонние слова, не имеющие отношения к тому, что пережила она только сейчас, в первые минуты их встречи, развеивал волнение. Успокаиваясь, она сказала себе: "Он - необыкновенный"-и вспомнила: Лешка тоже так говорил.
– Родители знать ничего
Она вдруг почувствовала: он старается быть убедительным, ему не безразлично, какое впечатление он и даже квартира, где он живет, производят на нее. Смутившись, она поспешно кивнула, показывая, что все поняла, во всем с ним согласна.
– Ты садись.
Сам он сел на стол, сдвинув лежавшие на нем гантели. Жужелка расправила платье, стараясь не слишком помять его, села на кушетку, упиравшуюся в бок стола, и еще раз огляделась.
Лабоданов нагнулся к ней, и его голое плечо-он был без рубашки, в красной майке-коснулось Жужелки.
– Ну, что будем делать?
Он был осторожен с ней и не так уверен в себе, как раньше, и это тронуло Жужелку. Может быть, она что-то не так поняла там, в парке.
– Я хотела узнать о Лешке. Куда он мог деться?
– Для этого, значит, ты явилась?
– Ну да.
Лабоданов взглянул на ручные часы.
– Сейчас уже все. Он уже давно в милиции.
Он закурил. Жужелка напряженно украдкой следила за ним, ждала; он немного покурит и добавит что-то еще о Лешке, и все будет не так безнадежно и окончательно.
– Ему мозги сильно вправлять надо.
– Это конечно.
– Хватит ли у него духу. Тут надо твердо держаться...
– Ну, духу у него хватит.
– Главное, чтоб он никого не впутывал. А то ему несдобровать, хотя б сам он отвертелся, цел остался. Может, тебе придется ему это разъяснить. Ты ведь на него влияние имеешь?
Главное, чтоб ни на кого не валил, не впутывал.
– Этого он никогда не сделает!
– надменно сказала Жужелка.
– Что бы ему ни грозило!
– Тогда - порядок. Если с умом будет вести себя - ничего с ним не случится. Тут надо на своем стоять во что бы то ни стало, тогда никак не подкопаются...
Жужелке вдруг стало ясно, что с Лешкой непременно "случится", он не отвертится, не сможет или не станет этого делать.
Она молча вздохнула. Лабоданов докурил и пересел к ней на кушетку. Мелькнули совсем близко его пронзительно голубые глаза, он обнял Жужелку за плечи и с силой притянул к себе.
– Клеопатра!
– зашептал он, касаясь губами ее уха.
В смятении Жужелка ждала, что будет. Ей казалось,
Было тихо. Только - тюх-тюх - доносился со двора топор.
Лабоданов взял ее руку, поднес к губам, подышал в ладошку. Жужелка выпрямилась, замерла-сейчас он заговорит о любви...
– Была такая древняя императрица, твоя тезка. Такие ночи отхватывала египетские...
– Это у Пушкина о, ней написано?
– Неважно у кого. Важно; что понимали люди, в чем смысл жизни...
Он замолчал, теребя ее пальцы. Сидеть в молчании и ждать было невыносимо.
– Какая я Клеопатра. Не знаю, откуда только мама взяла.
Ведь я родилась тут при немцах, и мама вообще не надеялась, что я выживу... Она говорит: после всего, что она вынесла со мной, меня простым именем не назовешь.
Лабоданов поднялся и потянул ее за руки. Он стоял близко к ней, касаясь ее, не выпуская ее рук; его лицо, совсем незнакомое, сумрачное, со сжатыми губами, пододвинулось к ней.
– Чего ты убежала вчера? Кто ж так делает?
Она выдернула руки, отошла.
– Это правда, что ты по перилам бегаешь?
– А ты откуда знаешь?
– Мне говорили.
Лабоданов улыбнулся, с вызовом кивнул ей:
– Пошли?
Пройдя кухню, они очутились опять на площадке второю этажа, обнесенной перилами. Лабоданов тут же вскочил на перила.
– Ой, ой, ье надо!
– взмолилась Жужелка.
Было нестерпимо страшно.
Лабоданов был похож на циркового артиста-такой же обнаженный и сильный, и эта туго облегающая красная майка Ей было не по себе от звероватого азарта, с каким он бегал по перилам.
Он спрыгнул прямо перед Жужелкой, разгоряченный, громко дыша, втолкнул ее в полутемную кухню и молча стал целовать.
Потом, крепко прижав к себе, приподнял и перенес в большую комнату.
– Ты ведь гречанка, - шептал он.
– Да, по отцу.
– Все равно. Страстная натура.
Жужелка с трудом высвободилась.
Там, в парке, вчера - обрыв, кусты, мрак. А здесь сейчас йй не было страшно, и она ведь не хотела быть синим .чулком. Но она едва сдерживалась, чтоб не разреветься.
Заглядывая ей в лицо, Лабоданов провел рукой по ее воло
– Прикидываешь, сколько дней знакомы. Угадал? Думаешь, как это так все быстро? Точно? Только выбрось это. Хлам это, понимаешь? Ты где живешь, в каком веке? Это у наших предков времени было сколько угодно. А у нас _ нет!
Ей надо было понять, что здесь сейчас происходит. Было чтото дикое в том, что они говорят сейчас совсем не о любви. Она подавленно и разочарованно молчала.
– Ты чего ж молчишь? Скажи что-нибудь.