Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
Последний раз Фламэ был в этой комнате чуть больше десяти лет назад. Он улыбнулся: всегда приятно вспомнить о своих правильных поступках, тем более, когда их так мало. Хотел бы Фламэ знать, где сейчас тот человек, выведенный из мрачных казематов королевской крепости и оставленный дождливой ночью на пороге замка КэрГоф.
Дверь раскрылась бесшумно: королева Мирабель никогда не любила пустых театральных эффектов. Она сама по себе легко могла привлечь внимание, так что не нуждалась ни в драгоценностях, ни в пышной свите, ни в звуках фанфар. Или, как в данном случае — в зловещем скрипе. Подняв голову, Фламэ окинул королеву задумчивым взглядом. Алое платье странного покроя — такие, говорят, делались только для нее — подчеркивало все
Он усмехнулся.
Мирабель перешагнула порог, сделала пару плавных шагов, как по паркету танцевального зала, и замерла в центре комнаты. Посещать тюрьмы и пыточные она не любила, к заключенным королева вообще питала отвращение. В ее мире царили только красота и изящество, только балы и приемы, и счастливые люди. Вот и сейчас она смотрела на отощавшего за десять лет скитаний Палача с какой-то оскорбительной жалостью.
— Где ты был столько лет, милый? — неожиданно нежным тоном спросила королева.
Фламэ поднял брови. Была ли королева так уверена в своих силах? Или так глупа? Или это утонченная издевка, понять которую с первого раза невозможно? В любом случае, он ничего не ответил. Смысла в том не видел. Королева подошла к столу и, поморщившись, коснулась жуткого вида инструментов. Фламэ не знал названия и назначения половины из них, но внутренне уже содрогался. Стоит Мирабель приказать… он невольно покосился на свои руки, на длинные, бледные, но сильные пальцы. В детстве он боялся упустить славу, потом — свою королеву, потом — время. Теперь же больше всего он боялся, что, найдя в который раз его слабое место, Мирабель в него ударит. Фламэ представил, как вон тот кудрявый красавчик ломает ему пальцы, один за другим, и нервно сглотнул.
— Ты поспешно покинул меня, — пожаловалась королева, кивнув своему новому любимцу. — Ты сбежал, прихватив моего заключенного. Ты оскорбил меня, Адмар.
В руках юнца пыточные инструменты смотрелись как родные. Наверное, он приходил сюда по вечерам, любовно перебирал коллекцию, протирал их ветошью. Фламэ снова нервно сглотнул.
Страх, вот, что было самым отвратительным. Вот с чем он боролся последние десять лет: собственный страх и страх перед собой, перед легендой, перед королевой Мирабель. Если победить страх, королева останется беззащитной. Наверное. Фламэ откашлялся.
— За решеткой в темнице
Сладко спиться
Да все снится:
Молодая девица в подоле чернику несет
А за ней женихов вереница
Просыпаюсь — все та же темница
Песня была неуклюжей. Фламэ не очень любил сочинять на ходу: порой строки приходилось шлифовать, шкурит, отбрасывая все лишнее, перебирать тысячу похожих слов, прежде чем найдется правильное. Но у него просто не было
— По дороге на плаху
Сладко спится бедняге
Да все снится:
Выбирает девица себе по сердцу парня
И снимает почти что рубаху
Просыпаюсь — дорога на плаху
Мирабель подошла к нему вплотную, холодные пальцы огладили щеку. В былые времена рыцари дрались за благосклонность королевы. Странное дело, Фламэ не смог вспомнить, чтобы хоть кто-то ее добился. Предпочитала ли королева женщин? Или же ей вообще недоступны были какие-либо чувства, желания, страсти? Тогда Фламэ не задумывался, а сейчас это было, мягко говоря, не к месту.
— «Под мечом палача
Не заснуть!» — сгоряча
Говорят. Закрываю глаза.
А девица с женихом
Все успели, и пешком
Без черники возвращаются назад
Что ж, тогда не буду больше просыпаться.
Губы Мирабель изогнулись в жутковатой усмешке. Зубы у нее были ровные, белые, как нанизанный на нитку речной жемчуг. Но теперь, когда она стояла так близко, Фламэ находил в этой красоте что-то до того отталкивающее…
— Значит, милый Адмар, это твое желание? — королева притворно вздохнула. — Я хотела бы получить тебя назад, но, вижу, это бессмысленно. Ты постарел и подурнел, мальчик мой.
В этом была все Мирабель — ей была нужна только юность и красота. Как легендарная Змея из Аннуэрской пещеры, она пожирала сердца своих обожателей, их молодость, их очарование. Фламэ подробно изучил легенду о Змее. Да, очень похоже.
— Познакомься, — королева плавным жестом указала на смазливого юнца. — Это Альберих, мой новый и преданный слуга. Он заменил мне тебя, милый. Мне достаточно кивнуть, ты же помнишь, и он отрежет тебе голову.
О, Адмар помнил. Мирабель обожала кивать, что не говори. Хотя, в прежние годы это приносило определенную пользу: королева герцогство за герцогством присоединяла к Калладу, и страна в ее правление сильно разрослась и заняла все пространство между Священной империей и Драконьим хребтом. Сейчас, захватив всех, до кого могли дотянуться жадные холеные руки, королева взялась за ближайших подданных.
— Ты не боишься? — вкрадчиво спросила королева.
Фламэ вздохнул.
— Нет.
Скрестив руки на своей великолепной груди, упругой, как у восемнадцатилетней девицы, Мирабель посмотрела на него сверху вниз.
— Ты прав, это слишком просто. Слишком мала плата за оскорбление и за те силы, что я затратила. Кей!
Сенешаль подошел совершенно бесшумно и слегка поклонился. На Фламэ он не смотрел.
— Подготовь платформу. Оповести горожан. Завтра мы устроим поединок. Потрудись, чтобы этот оборванец выглядел прилично. И, да, достань Иртар.
Впервые за долгие годы Фламэ встретился взглядом с карими глазами сенешаля. Кей, кажется, испытывал искреннее сожаление. Потом он поклонился еще раз и молча удалился. Королева оперлась на локоть своего нового фаворита и так же молча направилась к двери. К прежней игрушке она интерес утратила. Когда за ними закрылась дверь, Фламэ обессилено привалился к стене. Одно дело, храбриться на глазах у ядовитой змеи. Совсем другое — наедине с собой. Подняв руку, отягченную железным браслетом и цепью, Фламэ вытер влажный лоб. Иртар, значит.