Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
— Решетка, — шепотом сообщила ведьма. — Прямо над нами какой-то зал, вроде бы пустой… Лампу погасите.
Подоспевший с фонарем Альбер незамедлительно задул пламя. Неприятный полумрак сменился кромешной темнотой. Фламэ ощупью нашел влажную, холодную стену и выдохнул.
— Это кухня, — шепотом сообщила ведьма, аккуратно приподняв решетку. — Никого. Помогите мне вылезти, милорд.
Бенжамин подставил девушке колено, подкинул ее наверх, а после секундного размышления и сам протиснулся в узкий лаз. Разумная предосторожность, учитывая, что ведьма в любой момент могла сбежать, и поминай, как звали. Филипп подтолкнул Фламэ в спину.
— Может быть, я лучше тут останусь? — предложил
Вяло поругиваясь, он подтянулся и без посторонней помощи выбрался наружу. Поднявшись на ноги, Фламэ деловито отряхнулся и замер. Звук, знакомый стук подкованных каблучков, едва слышное шипение горящего фитиля. Чуткое ухо музыканта улавливало все это. Не требовалось никаких талантов в предсказаниях, чтобы знать, и твердо — неприятности уже близко.
Вспыхнувшие лампы, мерцающие неприятным зеленоватым магическим огнем, осветили вылезающего из люка в грязном полу Альбера, поднимающего его Филиппа, ведьму с лордом, а еще — десять девушек в красных платьях.
— Беатриса! — выдавил Бенжамин, в изумлении уставившийся на сестру. Та не шевельнулась, даже не вздрогнула, но и не отвела от его лица спокойных, мертвенных глаз.
Фламэ больше интересовала одиннадцатая, также не изменившая излюбленному красному цвету, любимым туфелькам, подкованным и расшитым рубинами, даже выражению лица за десять лет не изменившая.
— Адмар, — нежно, как умела только она одна, сказала королева Мирабель, — заставил же ты меня за тобой побегать.
Это была, конечно же, ложь. Королева Мирабель никогда и ни за кем не бегала.
Глава четвертая
Никогда и никого прежде Джинджер так не боялась, как лорда, мечущегося по комнате, будто зверь по клетке. Даже неотвратимая погоня, которая чудилась поминутно, не вызывала такого ужаса. Единственный раз ведьма попыталась только заикнуться об успешном исходе дела, о том, что леди Беатрис лежит на узкой продавленной постели, и, хотя бледнее обычного, но все же жива… Бенжамин посмотрел на нее так, что Джинджер захотелось провалиться под землю. Казематы королевы Мирабель, о которых ходили самые жуткие слухи, показались ей тогда уединенной и тихой монашеской кельей. Больше Джинджер со взбешенным лордом не разговаривала.
Из замка они выбрались на удивление просто, и даже сумели забрать с собой леди Беатрису. Поначалу это удивило Джинджер и заставило поволноваться, но потом она поняла: Мирабель не интересны лорд и леди Шеллоу со своей смехотворной дружиной. Она получила, то, что хотела. И потом, ведьма подозревала, далеко они все равно не уйдут. Слуг королевы в этой стране едва ли не больше, чем простых жителей.
Покосившись на сгорбившегося на краю постели Бенжамина, Джинджер бочком отошла к окну и распахнула ставни. Новый рассвет. С улицы, увы, тянуло не свежим морозным воздухом, а запахом помоев, дрянного супа и конского пота. Возле покосившейся конюшни мальчишка делал вид, что чистит лошадей обнищавшего лорда. Сунув руку за пазуху, Джинджер вытащила свою добычу и освободила ее от платка. Бенжамин был слишком погружен в свою всепоглощающую ярость, чтобы смотреть, чем там занимается ведьма. Филипп отправился на поиски лекаря, а Альбер — добывать пропитание. Скрываться в грязной таверне еще было возможно, но есть здешний обед, больше похожий на корм для свиней, не собирался никто. Впрочем, Бенжамину было все равно. Так что обедом, по счастью, обеспокоился его верный и предусмотрительный молочный брат.
Убедившись, что никто на нее не смотрит, Джинджер развернула тряпицу и рассмотрела свое сокровище. Оно наверняка компенсирует все ее затраты, все ее труды. Уж за него-то можно будет
Сколько бы ни хотела она казаться расчетливой, но кинжал с пояса королевы Мирабель украла машинально. Стояла ближе всех, а красавица (невероятная красавица, сказочная красавица, пугающая красавица) была занята только оборванцем музыкантом, под личиной которого скрывалась страшилка из детских сказок. Рука Джинджер сама сдернула кинжал и спрятала его в складках юбки. Ведьма с детства была воровата, словно ее кто-то проклял. Анну, ее первую воспитательницу, практически мать, это очень тревожило. Она и травами отпаивала — сама была из круга Слышащих — и к Дышащим возила, чтобы чарами отвадить девочку от воровства. Почти сработало. Да вот иногда ручонки сами тянулись.
Джинджер изучила кинжал в розоватых лучах утреннего солнца. Не длинный, в полторы ладони, похожий на стилет. Лезвие совершенно черное, словно покрытое копотью, и не дает блеска. На рукояти, обтянутой черной кожей, золотом начертаны несколько знаков. Джинджер их не понимала, но эти закорючки заранее ей не нравились. Колдовская вещица, сразу видно. Дикая. Древняя. Если не маги Изумрудной долины, то уж коллекционеры Усмахта точно за нее заплатят.
Шаги за спиной оторвали ее от разглядывания безделушки. Поспешно завернув кинжал в тряпицу, Джинджер обернулась.
— Лекарь дал эти травы, — мрачно сообщил Филипп, кидая на стол бумажный кулек. — Но велел привести леди Беатрис. Так он ничего сделать не может.
Бенжамин вскинул голову.
— Завари.
— Но это может быть бесполезно… — начал Филипп.
— Завари! — рявкнул Бенжамин и вновь погрузился в мрачное молчание.
— Я скажу за водой, — предложила Джинджер.
Вскинув голову, Бенжамин мрачно указал ей на колченогий табурет, стоящий возле кровати.
— Останься. Это сделает Филипп.
— Но…
Порывисто вскочив, лорд-наемник с силой стиснул плечи ведьмы. Вот когда ей стало по-настоящему страшно. Сейчас этот сумасшедший свернет ей шею, точно.
— Ты будешь сидеть и приглядывать за моей сестрой. Даже не пытайся сбежать.
— И в мыслях не было… — пробормотала Джинджер.
— Не выпускай ее, — приказал Бенжамин и разжал наконец руки. — Я должен придумать, как увидеть ублюдка.
Ведьма всегда полагала, что куда проще увидеть собственную спину, чем кого-то, угодившего в руки королевы Мирабель. Но она благоразумно промолчала. Странный кинжал согревал ее кожу под платьем. А из этих неприятностей она выберется. Пускай силой она уступает лорду и его смехотворной дружине, зато она гораздо умнее.
В том, что замковая тюрьма за десять лет не изменилась, было даже что-то утешительное. По крайней мере, в большей степени утешительное, чем весть, что и сама королева не изменилась. Впрочем, к последнему Фламэ привык. Такой он ее увидел много лет назад: белокурой, юной, в алом платье. Порой ему казалось, скорее Бог состарится, чем королева Мирабель.
Итак, тюрьма. Вернее — пыточная. Ее содержали в образцовом порядке, словно хирургическую палатку. На пол была постелена свежая солома, пыточные инструменты были в идеальном порядке разложены на трех выскобленных столах. У стены стояла достаточно удобная, если учесть место, скамья, на которой Фламэ и сидел. Сходство с больницей усиливалось из-за того, что пахло здесь каленым железом, травами, и лишь слегка — кровью. Почувствовать себя пациентом на приеме у лекаря мешали только цепи, тянущиеся от запястий музыканта к крюку, ввинченному в стену.