Зеркало Льюиса Кэрролла
Шрифт:
Лина потёрла руками глаза и буквально остолбенела. В ногах у неё резвилось двое детишек: девочка лет восьми и мальчик четырёх–пяти лет. И всё бы ничего, но только это была вовсе не её кровать и не её спальня!
– Боже, где я? – прохрипела женщина. – Что это всё такое?
Дети с громкими возгласами подбрасывали вверх и ловили маленькие декоративные подушки. Лина попыталась вернуть нормальный ритм скачущему, как испуганный кролик сердцу.
– Так, закроем глаза, успокоимся…
В этот момент мальчик
– Господи, дети, вы замолчите или нет?! – крикнула Лина.
Дети перестали прыгать, но явно не понимали, что плохого они сделали.
Стоп-кадр длился недолго. Заводила-пацан скорчил смешную рожицу, оба ребёнка покатились со смеху и продолжили скакать на пружинном матрасе, как на батуте.
Лина обхватила лицо руками так, чтобы не видеть детей.
– Скорее всего, я излишне впечатлилась вчерашней несносной девчонкой в кафе, – рассуждала она. – И вся эта бредятина мне просто сниться.
– Ку-ку! – мальчик заглянул в лицо Лине. – Ты играешь в прятки?
Лина закрыла глаза.
– Да, я сплю. Вот я сейчас ущипну себя и проснусь.
Лина стиснула пальцами кожу на запястье.
– Чёрт! – вскрикнула она от боли.
– Мама, чёрт – это плохое слово, – назидательно сказала девочка.
Лина воззрилась на неё.
– Так, милая девочка, скажи мне: вы чьи? – серьёзно спросила Лина.
Дети ничего не ответили, только с недоумением переглянулись и одновременно прыснули.
– Нет, ну серьёзно, это кто-то надо мной так подшутил? Это Эд, да? Ну конечно же это он!
– Мама! Я не девочка, а твоя дочка, – поправила девочка, демонстрируя Лине щербатую улыбку. – Ты что, с ума сошла? – Она по-свойски похлопала Лину ладошкой по голове.
– Тимка, ты слышал? Она назвала меня де-воч-ка! Де-воч-ка – три слога, семь букв, – и девочка залилась громким заразительным смехом. Малыш подхватил, и вот они уже оба театрально хохочут, валяясь на огромной кровати.
Лина села на постели. Одеяло скользнуло вниз, и Лина обнаружила на себе чужую ночную рубашку.
– Это ещё что? Кто меня в это нарядил?! Я сейчас сойду с ума! – простонала она, растирая виски. – Детки, пожалуйста, скажите мне, где ваши родители?
– Ну, ты даёшь, мам! – девочка упала на кровать и стала кататься по ней, малыш последовал её примеру.
– Я и правда ничего не понимаю, это шутка?
В этот момент в комнату вошёл Эдик:
– Привет, малыш, ты проснулась? Я поставил чайник. Мила, Тима, слезьте с мамы и брысь в ванную! – строго скомандовал он детям.
Сорванцы послушно спрыгнули с кровати и выбежали вон. Лина открыла рот от удивления.
– С мамы?!!
– Ну, а с кого, с папы что ли? Давай-ка тоже вставай и, кстати, где моя голубая рубашка с коротким рукавом, ты ведь её стирала?
– Я?
– Так стирала или нет? – он развел руками
– Эд! – тихо позвала Лина, её голос слегка охрип от шока, он обернулся:
– Что?
– Присядь, пожалуйста, я хочу поговорить.
– Что случилось? – Он терпеливо присел на край кровати.
– Откуда у нас дети, да ещё двое?
– Тебе прямо сейчас объяснить?
– Да нет, ты что придуриваешься, у нас же пока нет… детей и почему ты дома, ты, что уже приехал из командировки? Фу, боже мой, и почему мы не дома, это что за конура? … Ой, я не могу, я точно схожу с ума. – Лина рухнула обратно в кровать.
– Да ты, наверное, и в правду заболела. – В глазах мужа появилось опасение.
Внезапно Лина вскочила.
– Ах, я поняла! Я всё поняла! Ты решил встряхнуть наши отношения и придумал эту игру, правда? Словно у нас дети, и мы все живём такие, как самая обычная российская семья, да?
Эдик подошёл ближе.
– Любимая, что вы там вчера пили в кафе с подружками? Ты, вроде как не в себе.
– Да ничего я не пила ни с какими подружками! Вера мне вчера вечером сделала ванну с травками.
– Что ещё за ванна с травками? Ты куда ходила?
– Да никуда я не ходила! – пропищала Лина. – У нас дома я принимала ванну, в особняке!
На щеках Эдика заходили желваки. Он взглянул на часы.
– Лина, я не понимаю ровным счётом ничего из того, что ты мне тут бормочешь. Я опаздываю. А на работу мне, видимо, придётся идти голышом.
Эдик хотел уйти, но задержался на пороге.
– В последнее время ты сама не своя. Вероятно, это моя вина: слишком много работы. Я думаю нам надо как–то…
– Встряхнуться! – продолжила его мысль Лина. – Дорогой, я знаю! И, поверь, меня ты точно встряхнул сегодня! – Лина нервно засмеялась. – Я уже было почти поверила, что у нас есть дети, что я глажу тебе рубашки и ношу вот такую пошлость. – Лина потрясла за кружева ночную рубашку. – Где ты её взял, на блошином рынке?
Эдик озабоченно смотрел на жену.
– Ладно, – решил он. – Я вижу тебе серьёзно нездоровится. Лежи, отдыхай, я сам отведу детей в студию. Но, чур, заберёшь ты, я буду поздно, – он наклонился и поцеловал её. – Я пошёл.
Лина опешила. Игра в дочки-матери затянулась.
– Не смей никуда уходить! – потребовала она. – Позвони этим своим плешивым соучредителям и скажи, что задержишься. Ты… ты на самом деле хочешь оставить с этими ужасными детьми?
Эдик бросил сочувственный взгляд на жену и вышел.
Лина рухнула на кровать и застыла, глядя в потолок. Он был оклеен белыми обоями, на которых уже отчётливо проступали желтоватые пятна от клея. За стенкой дети ели яичницу и дружно что-то напевали вместе с Эдиком, который зачем-то продолжал изображать из себя заботливого папу.