Зеркало Льюиса Кэрролла

Росс Сказанна

– Доктор примет Вас через три минуты, – вежливо сообщила администратор, поставила перед Линой чашку с травяным чаем.

Лина поблагодарила её и стала попивать чай, искоса наблюдая за другими пациентами, ожидающими своей очереди и уже вышедшими от целителя душ, и абсолютно точно знала, что ни у одного из них нет такой жуткой причины прийти сюда как у неё. Все они, очевидно, пришли сюда потолковать о вполне земных проблемах, вроде: что делать, если мне постоянно изменяет муж? Или: я стала обращать внимание на женщин, это нормально, доктор?

«Зачем я сюда пришла?» – вдруг спохватилась Лина. Она была почти уверена, что доктор примет её за чокнутую,

едва начни она рассказывать историю про воскресшую маму и о каких-то, очевидно, совершенно бессознательно рождённых ею детях… Она поспешно отложила раскрытый журнал на столик, поднялась с дивана и уже была готова уйти, как вдруг, взгляд её скользнул по перевернувшейся неожиданно странице. Лина замерла на мгновение, а потом медленно осела на диван и вновь взяла журнал в руки.

На развороте красовалась статья об интерьерах. Где центральное место занимало крупное фото детской комнаты. Сердце Лины застучало молотом. На фотографии была точь-в-точь детская Милы и Тёмы: голубые обои с облачками, кукольные феи и расписанное вручную панно с чудо-деревьями…

Администратор легко притронулась к её плечу.

– Пойдемте, доктор Вас ждёт.

Лина не могла оторвать взгляд от журнала. Казалось, она не видит и не слышит никого вокруг.

Администратор чуть громче повторила свою просьбу, и только тогда Лина очнулась. Она закрыла журнал и спрятала его в стопке между другими журналами, будто не хотела, чтобы поразившая её статья попалась ещё кому-то на глаза.

Лина послушно пошла за администратором по длинному коридору, хотя внутри испытывала настоящую панику.

Они дошли до двери с табличкой: «Симонов Виктор Николаевич – врач– психотерапевт». За ней оказался просторный кабинет, интерьер которого был выполнен со вкусом, и каждая деталь в нём говорила о том, что состоятельные пациенты клиники попали «по адресу». В целом, обстановка напоминала домашний кабинет бизнесмена, именитого продюсера или другого персонажа с соответствующим финансовым положением, который может себе позволить увлечься стилем ар-деко. В центре у стены стоял большой письменный стол темного дерева, за ним мягкое белое кресло, художественный паркет на полу исключал присутствие ковра, кроме небольшого круглого коврика рядом с креслом-шезлонгом «Ле Корбюзье», стоящем рядом с огромным окном, которое отделялось от остальной комнаты кадками с изящно постриженными деревцами. За столом сидел мужчина лет пятидесяти с седыми волосами и чрезмерно длинными бакенбардами и что-то писал на компьютере. Его лицо изображало такую сосредоточенность, словно он писал очень важную статью в научный журнал. Лина медленно приблизилась к столу и присела. Ей не хотелось помешать доктору закончить мысль в тексте. Заметив присутствие пациентки, Симонов будто снова вернулся в реальный мир и поспешно встал из-за стола для приветствия:

– Ааа, здравствуйте, Линочка! – доктор галантно поцеловал руку Лины – Давненько вы ко мне не заглядывали! Уж как год-полтора?

В ответ Лина только нервно улыбнулась. Симонов заметил.

– Как ваши дела? Почему ваши чудесные глаза грустны на этот раз?

– Если честно, – Лина перевела дух, – то я даже не знаю с чего мне начать. Всё, что произошло со мной за последние два дня столь странно, что я не вполне уверена, сможете ли вы мне помочь.

– О, не волнуйтесь, у любой проблемы есть решение, у любой странности – объяснение. Поверьте старому зануде – всё объяснимо. Порой ответ лежит на поверхности, но мы в суете не можем найти ответ точно так же как какую-нибудь потерянную

вещь, а хотя бы, ключи. Мы опаздываем на работу, носимся по всему дому, нервничаем и, хоть убей, не можем вспомнить, где их оставили. А в результате эти ключи предательски висят на том самом крючке рядом с дверью, куда мы их обычно вешаем. Рассказывайте всё как есть и не беспокойтесь, уж я как паучок распутаю все тоненькие ниточки.

Голос Симонова звучал вкрадчиво, как у кота-баюна из старых сказок. Такого звучания можно было добиться только длительными тренировками, в чём нижеупомянутый доктор однажды сознался Лине. Он был горд этим достижением, также как своим американским образованием и темнокожей женой. Симонов знал, что даже если ему приспичит болтать несусветную чушь своим пациентам этим магнетическим голосом, то результат будет одним и тем же – полное успокоение страдальца. Голос был его эгидой. Симонов неизменно заботился о связках, словно оперный певец, и принимал странные на вид яичные коктейли, чтобы сохранить здоровье связок. Именно такой коктейль поставила перед ним длинноногая администратор.

– Спасибо, Зоинька, – пропел Симонов, провожая грациозно уходящую помощницу уж слишком тёплым взглядом. Потом взял стакан и прополоскал глотком целебного напитка связки, словно собирался читать длинную лекцию.

Лина с трудом уняла дрожь в теле и начала свой рассказ. Она старалась рассказывать все события по порядку, начиная с того момента как она вышла из-под зонтика уличного кафе два дня назад. Всё время, что она излагала свою историю, доктор не менял позы и лишь изредка кивал головой, то приподнимая, то опуская брови. Его взгляд был полностью сосредоточен на пациентке. Иногда во взгляде доктора мелькали тени сомнения или недоверия, но Лина старалась не останавливаться, пока она полностью не изложит всё до конца. Она боялась сбиться, потеряться.

– В общем, – заключила она. – Я не понимаю, как такое могло случиться, – Я абсолютно реально видела, чувствовала и разговаривала с другими людьми, видела предметы, знакомые с детства. Я уверена, что действительно была в том месте, хотя всё это выглядит как сон! – Лина сделала глоток из чашки с остывшим чаем, который Мила предусмотрительно принесла вместе с напитком Симонова.

Симонов, молча встал со стула, подошёл к окну и заложил руки за спину. Через несколько секунд он повернулся к Лине и уверенно сказал:

– Ну, что ж, в общих чертах картина мне ясна. Уверяю вас, волнения и опасения относительно целостности вашего рассудка, абсолютно беспочвенны и уж тем более вы – не безнадёжны, как изволили выразиться. – Он сделал паузу и вернулся за стол. – А теперь скажите мне, пожалуйста, какие конкретно препараты вы принимали от головной боли?

– Если честно, то я не знаю их названия. Некоторое время назад муж дал мне несколько таблеток и сказал, что их ему дал знакомый врач. Эдик знает о моих мигренях. Иногда они невыносимы. Эдик сказал, что именно в таких случаях я могу их принять.

– А сейчас они у вас с собой?

– Да, конечно, – Лина извлекла из сумочки перламутровую таблетницу, открыла её и стала искать нужную таблетку.

– Богатый у вас выбор, – усмехнулся Симонов – А если серьёзно, то я умоляю вас Лина, не будьте жертвой моды и не носите таблетки подобным образом. Вы рискуете просто перепутать их, а ведь это не монпансье.

– Вот она! – Лина достала пёстренькую бледную таблеточку.

Доктор покрутил её в руках, понюхал и стрельнул в сторону Лины колким взглядом своих проницательных глаз.