Жара в Архангельске-2
Шрифт:
— Я слушаю тебя, — сухо произнесла Олива в трубке, и Салтыков понял, что времени на раздумья у него больше нет.
— Видишь ли, мелкий… — осторожно произнёс он, — Это не телефонный разговор…
«Точняк! Я скажу ей, чтобы вышла в аську сегодня вечером, — промелькнуло у него в голове, — В аське мне будет легче построить с ней разговор; кроме того, у меня ещё будет время, чтобы лучше всё продумать…»
Однако вечером в аське разговор с Оливой у него так и не состоялся. Весь день Салтыков думал, как именно он ей это скажет, пока не порешил, наконец, на том, что самое лучшее, чем он может
Салтыков вспомнил, как сухо она разговаривала с ним сегодня утром — и усмехнулся. Он уже довольно изучил женщин, и прекрасно понимал, что сегодняшнее «равнодушие» Оливы к нему — точно такая же показуха, как и его «чувства» к ней. «Странное дело, — подумал он, — Как мы оба притворяемся друг перед другом! Она хочет показать, что ей плевать на меня, хотя я отлично знаю и вижу, что это не так; в то же время и я хочу показать ей, что мне не плевать на неё, хотя на самом деле плевать, и она знает, что я об этом знаю. Сколько ещё будет продолжаться это притворство? Будет ли этому конец? Хз…»
…Узнав о том, что Олива сильно заболела, Салтыков почувствовал такое облегчение, словно гора свалилась с его плеч. Это значило, что ещё как минимум две недели она будет для него неопасна. Но всё-таки, для подстраховки, решил отправить ей заранее заготовленную смску:
«Мелкий, я тебя люблю так, как никого и никогда не любил».
«Интересное кино, — ответила Олива, — Если это так, где ж ты был все эти полгода? Тебе же было плевать на меня, на то, каково мне было, ты жил и развлекался в своё удовольствие! Сам напаскудил как кобель, теперь плачешься…»
Но Салтыков уже не почувствовал яда в её словах и сразу как-то резко успокоился. Он совершенно точно понял, что это значит. Это значило, что его слова достигли цели, и Олива больше не будет вредить ему.
Прошло ровно две недели. Наступила пятница, и Салтыков, как обычно, снова пошёл в «Модерн». Опасность для него миновала, так что можно было спокойно выпить и расслабиться. Он заказал себе водку со швепсом, как вдруг к его столику подошёл давешний приятель, тот самый, что донёс Салтыкову о том, что Олива собиралась издавать свою книгу.
— Привет, — сказал он, — Ну как дела твои? Уладил?
— Уладил, — довольным тоном произнёс Салтыков.
— Как? Давай рассказывай.
Салтыков рассказал, как было дело. Собеседник, лицо которого, как и в прошлый раз, было в тени от прожекторов и почти не видно из-за клубного освещения, выслушал его и поспешил сбить с Салтыкова всю спесь.
— А ты не очень-то радуйся, — надменно бросил он, — Ты знаешь о том, что Олива приезжает в Архангельск?
— Как приезжает?! — опешил Салтыков, — Когда?
— Завтра вечером. Так что лучше бы тебе побеспокоиться о прикрытии.
Салтыкова как будто
— Спасибо, что предупредил.
…Майкл дочертил свою работу в Автокаде и собирался было пойти на кухню и перекусить, как вдруг тишину комнаты прорезал внезапный телефонный звонок.
— Алло, Майкл! — послышался в трубке голос Салтыкова, — Слушай, ты можешь меня пустить к себе пожить недельки на две?
— Конечно, а в чём дело?
— Короче, завтра утром мы с Бивисом срочно выезжаем в Питер! Так что жди нас послезавтра. Я тебе потом всё объясню.
— Ладно… А на чём хоть поедете-то?
— На машине, — ответил Салтыков и, быстро попрощавшись, повесил трубку.
Гл. 24. Прибытие
Поезд из Москвы прибывал на станцию Исакогорка с опозданием на десять минут, вследствие чего стоянка была сильно урезана. Пассажиры уже сдали своё постельное бельё проводнице и теперь сидели на своих кушетках, подавляя нетерпение, смотрели в окна, ожидая, что вот-вот за поворотом блеснёт на солнце кусочек воды, как предвестник скорой радости от встречи с родным и любимым городом, где каждого ждали на перроне родные, любимые или друзья — у кого как — и, по въезде на мост, их жадным взорам откроется милая сердцу панорама города с величавым белым Кремлём-высоткой на противоположном берегу широкой Северной Двины.
Олива отнесла проводнице постельное бельё и, кинув его ворохом на пол, не спеша вернулась на своё место. «Ну что ж… — подумала она, вытаскивая косметичку и устанавливая перед собой зеркало, — Пора приводить себя в порядок перед приездом. Сейчас я должна выглядеть как никогда…»
Олива быстро надела своё новое ярко-лиловое платье со стразами и распустила по плечам пышные кудри только вчера завитых в парикмахерской и выкрашенных в фиолетовый цвет волос. Быстро накрасившись и вдев в уши серьги-кольца, осмотрела свои ногти, выкрашенные фиолетовым лаком с блёстками. «Ну что ж, вроде ничего… — удовлетворённо подумала она, — Жаль только, загореть не успела, но так даже и лучше: к фиолетовым волосам больше идёт бледная кожа…»
На перроне Оливу должны были встречать её друзья: Никки, Райдер, Гладиатор, Флудман, Хром Вайт. Им она накануне сказала, что приезжает, да ещё Денису и Кузьке, но Кузька сейчас работал, а Денис был на военных сборах в Печенге. Наверное, кто-то из них доложил о её приезде и Салтыкову, поскольку вчера днём от него пришла смска: «Мелкий, ты собираешься в Архангельск?»
«А с какой целью ты интересуешься?» — хмыкнула Олива.
«Ну, я просто спросил. Думаю, ты вряд ли согласишься со мною встретиться…»
Олива ничего не стала отвечать. «Много чести… — подумала она, самодовольно улыбаясь, — Если хочешь со мной помириться, завоюй меня сначала…»
То, что Салтыков писал ей в последнее время о своей любви, просил прощения за свои измены, значительно подняло самооценку Оливы. Всё-таки, уже жалеет о том, что потерял, и хочет меня вернуть, думала она, тщеславно улыбаясь. Олива вспомнила, как ровно год назад Салтыков встречал её на этом же перроне с букетом алых роз — и заулыбалась ещё тщеславнее.