Жара в Архангельске-2
Шрифт:
— Ничего, — подмигнул ей Гена, — Кстати, Костянчик! — крикнул он через весь стол, — Э, Костян! Москвич! Глухой что ли?
— Чё? — отозвался с другого конца стола парень в полосатой футболке.
— Ты у нас из Москвы приехал — а тут, за нашим столом присутствует коренная москвичка, можно сказать, твоя землячка. Думаю, вам будет о чём поговорить…
Оливе было любопытно, что за ещё один москвич присутствует за столом, и она, улучив момент, пошла курить на балкон вместе с ним.
— А ты тоже
— Я жил там полтора года, — уточнил Костя, — А сам я такой же архангелогородец, как и все здесь.
— А почему тебя тогда «москвичом» зовут?
— Говорю же, работал в Москве полтора года. Но мне там не нравится. Грязный город. И люди все злые какие-то…
— Мне тоже, — вздохнула Олива, — Хоть я и коренная москвичка, а мне самой Москва эта давно поперёк глотки стоит. Здесь мой настоящий дом, где я душой отдыхаю…
Даниил вышел на балкон, держа в руках вязаную кофту Оливы.
— Надень это, — сказал он ей, — И не кури. Тебе вредно.
— Мне не холодно, — хмыкнула Олива, однако кофту взяла.
— Это твой парень? — спросил Костя, когда Даниил вышел.
— Мой парень, — отвечала Олива, — В Питер от меня сбежал…
Тем временем, конфликт в гостиной был если и не улажен окончательно, то кое-как замят. Клим, который проехался насчёт друзей, по-прежнему был не в духе. Его раздражала эта толпа народу, хотелось уединиться ото всех и побыть наедине со своими мыслями. К тому же, вчера вечером его любимая девушка уехала на две недели, оставив ему нарезанное видео про них двоих. Климу хотелось посмотреть это видео сейчас же, чтобы хоть так побыть наедине с нею, но мешал этот балаган и вездесущая праздная толпа.
— Слушай, Максим, — сказал он, отозвав в сторону одного своего друга, — Ты хорошо общаешься с хозяйкой этого дома? Мне бы на часок в комнате запереться ото всех, видео посмотреть…
Максим кивком головы дал понять своему другу, что он всё понял. Через пятнадцать минут они оба заперлись в Никкиной спальне, предупредив, чтобы никто к ним туда не стучался. Олива была на балконе и не знала об этом, когда вошла с балкона в спальню взять свой телефон.
— Выйди отсюда! — прошипел Клим сквозь зубы.
Олива в недоумении остановилась как вкопанная. Ей и в голову не пришло, что она сейчас без разрешения вторглась в чужое пространство, где её присутствие было не просто нежелательно, а совершенно излишне и оттого неприятно.
— Ты что, не понимаешь? Я сказал — выйди! — повторил Клим, с ненавистью глядя на неё.
— А чего?.. — продолжала Олива тупить.
— Пошла вон!!! — крикнул он, потеряв самообладание.
— Орать-то зачем, — пробормотала она и как ошпаренная вылетела на балкон.
Глаза Оливы застилали слёзы; от только что пережитого
— У Клима девушка уехала, — пояснил он, — Он просил никого не пускать в комнату. Так что ты того… не обижайся.
— Я не обижаюсь… — всхлипнула Олива, — Орать-то зачем…
— Ты просто в неподходящий момент вошла, — сказала Никки, — У них там такая любовь…
— Любовь… — повторила Олива и вдруг слёзы градом хлынули у неё из глаз, — Любовь! Кто б меня так любил… Мой вон вообще… в Питер от меня смотался… Я и то молчу…
Олива села на корточки в углу балкона и, тяжело захлипав, уткнула мокрое лицо в вязаную кофту. Таня и Олеся, курившие на балконе, подошли к ней.
— Почему она плачет? — спросила Таня у Никки.
— Её парень бросил, — ответила Никки, — Как узнал, что она в Архангельск приезжает — тут же в Питер сбежал…
— Вот козёл! И зачем он тебе нужен?
— Да понимаю я, что не нужен, — всхлипнула Олива, — Но обидно…
— Умом понимаешь вроде бы, но сердцу-то всё равно не прикажешь, — сказала Олеся.
— Вот-вот…
Тут на балконе появились Кузька и Ярпен. Олива увидела их и торопливо вытерла слёзы.
— Всё в порядке? — осведомился Кузька.
— Да, пустяки… Пойдёмте, покурим на площадку.
Все трое во главе с Оливой вышли в коридор. Ярпен, которого Олива узнала сразу, хоть и видела его только один раз зимой, недоуменно оглядывался по сторонам.
— А где Олива? — спросил он у Кузьки.
— Да вот она, перед тобой! — засмеялся тот.
— Ах, это ты Олива? Я тебя и не узнал, — смутился Ярпен, — Богатой будешь.
— Что я, так сильно изменилась за полгода?
— У тебя причёска была другая. И лицо тоже… другое…
— Постарела, значит. Что ж, это понятно… — усмехнулась она, — От такого фортеля не токмо что постареть — сдохнуть можно во цвете лет…
— Может, всё-таки сменим тему? — предложил Кузька.
— Да, давайте сменим, — сказал Ярпен, — Олив, я прочитал твою книгу. Такие потрясающе живые герои получились у тебя… Я даже на многих стал смотреть под другим углом… У тебя явный литературный талант.
— Слушай, писательница! — встрял, походя, Гена, — Может, всё-таки сначала накормишь своих друзей картошкой с курой и салатами, а уж потом будешь их кормить своими литературными талантами?
— И то правда, — засмеялась Олива, — Соловья баснями не кормят. Пойдёмте, я наложу вам жареной картошки.
— Нет-нет, я сыт, — отказался Кузька, — Влада покорми, а то он вечно голоден. Видишь же — кожа да кости…
— Да ну тебя, — смутился Ярпен.
— Пошли, накормлю! — Олива за руку потащила Ярпена в гостиную, — Кузь, ты тоже с нами за компанию.