Жажду — дайте воды
Шрифт:
Через полчаса кирха была пуста.
Сегодня Новый год. Первое января тысяча девятьсот сорок пятого года. Мы на земле врага — в Германии. Идем от деревни к деревне. И почти все они пусты, безлюдны. Гитлеровцы сопротивляются упорно. Но иногда, дав два-три выстрела, спешат уйти. А мы в таких случаях даже и не обращаем внимания на эти их выстрелы, проходим походным маршем.
Иногда вдруг Сахнов запевает песню. Солдаты охотно подхватывают ее.
Сегодня день особый, нам выдали водки, белого хлеба и масла вдоволь.
—
Год начался ночью, но в тот час мы вели бой. И вот день. По-зимнему бескрасочный. Мы устроились в небольшом овражке. Солдаты вытащили из вещмешков кто что — стаканы, алюминиевые и эмалированные кружки — и протянули Сахнову. У него для этого дела есть специальная колба с делениями на пятьдесят и сто граммов.
Сахнов разлил всем по сто граммов водки, мы сдвинули наши «кубки», поздравили друг друга с Новым годом, пожелали победы, удачи.
Скоро рота, построившись, снова двинулась в путь — настигать отступающего врага.
Идем к Мазурским озерам. Наша вторая стрелковая дивизия сейчас входит в состав Третьего Белорусского фронта, и мы очень этим гордимся: у нас прославленный командующий — генерал Черняховский.
Встретили наших разведчиков. Усталые, вымученные бессонными ночами.
— Нет ли табачку, ребята?
К счастью, он у нас был. Разведчики жадно затянулись. Молодой сержант — их командир — сказал нам, что в двух километрах отсюда у гитлеровцев сильно укрепленные оборонительные сооружения.
— И они надеются долго там продержаться? — усмехнулся я. — Что ж, посмотрим…
— Во всяком случае, выкурить их оттуда будет трудно.
Разведчики ушли — они искали командира полка. Наши самолеты непрерывно кружат над указанной разведчиками деревушкой. Но вот появился один «мессер». Наши сбили его. Мы подошли к противнику почти вплотную, на расстояние выстрела, и окопались.
Завязался жаркий бой. Гитлеровцы еще заранее, ожидая наши войска, построили тут на большом протяжении оборонительные сооружения с намерением преградить нам путь к Мазурским озерам.
Сержант-разведчик был прав: враг стянул сюда свежие силы и выбить его из деревни будет нелегко.
Я приказал своим минометчикам до начала атаки вырыть надежные укрытия для минометов и связать их ходами сообщения.
— Скоро войне конец, надо очень беречь людей, — говорю я своим командирам. — Чем меньше мы понесем потерь, тем радостнее будет победа!..
К полуночи мы полностью укрепили наши позиции. Прибывший к нам начальник штаба удивился:
— Вы что, дней пять уже здесь?
Похвалив солдат, он мне один на один сказал:
— Готовьтесь к длительному ведению оборонительных боев — не меньше недели. Пока полк не получит подкрепления живой силой и боеприпасами.
Рассвет. Мороз к утру усилился, и бой тоже. От позиций противника отделились три танка и, поднимая снежную пыль, прикрыли от нас свою пехоту
— Один из них «тигр», — сказал Сахнов.
Танки приближались быстро. Словно не по земле шли, а летели в облаках снежной пыли.
Впереди, метрах в семидесяти от нас, замаскирована в снегу батарея наших противотанковых пушек. Это орудия прямой наводки. Мы не сразу заметили, когда они вступили в бой. Следом и я открыл огонь из своих минометов. Если наши мины накроют танки даже навесным огнем, они ничего с ними не сделают. Но вот для пехоты, что идет за танками, эти мины смерти подобны.
Рота моя действует спокойно и уверенно.
Танки до нас не дошли. Два из них подбили наши артиллеристы, а третий повернул назад и умчался с той же скоростью, с какой лез на нас.
Когда за ним улеглась снежная пыль, мы увидели на снегу множество убитых солдат противника.
Вскоре над нами нависли три вражеских бомбардировщика. Они нас не испугали: траншеи мы вырыли достаточно глубокие.
Завязался воздушный бой. Наши истребители насели на тяжелых бомбардировщиков и открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов и авиапушек. На помощь своим подоспели три немецких истребителя. Звено наших истребителей повернуло против них.
Я с земли наблюдаю за этим воздушным боем. Страшен он, но какое мужество и величие! Рядом со мной спит Сахнов. А как ему не спать? Трое суток ведь глаз не смыкал.
На нашем участке попали в плен восемь солдат противника. Замерзшие, голодные, небритые. Они попросили поесть. Мы накормили их. Через Элкснитеса спрашиваю, на что они надеются, почему не сдаются всей армией.
— Мы сдались случайно, так уж вышло, — сказал один из пленных, унтер-офицер. — Что касается надежды, она еще сильна в нашей армии. Всего через несколько дней у наших солдат будет такое оружие, что все сразу изменится, и судьба опять повернется к нам лицом.
Его слова не произвели никакого впечатления на моих солдат.
Пленных отправили в тыл. Для них война окончилась.
Сегодня седьмое января. Уже десять дней, как мне исполнился двадцать один год. В записях моих новогодние надежды.
Чем дальше мы продвигаемся, тем холоднее делается. Зима в Европе. И мы держим путь к северу.
Все ближе и ближе подходим с боями к Мазурским озерам. На пути нам встречаются покинутые жителями деревни и одиночные хутора. Я строго-настрого велел своим солдатам ничего в домах не трогать. Здесь все цело, словно нет и не было войны. Разрушены, и то только отчасти, те деревни, где немцы оказывали нам сопротивление, и мы вынужденно обрушивали на них свой огонь. Местами они и сами, отступая, поджигают дома, и тогда нам приходится тушить пожары, чтоб пламя не распространилось дальше.