Жемчужница
Шрифт:
Гердур прыснула.
— Да вас одним больше, одним меньше! — жизнерадостно сообщила она. — Идите, скажу я им, где у них комнаты!
Тики в ответ рассмеялся, проделав странный жест рукой (поднял её к виску и резким движением отстранил), и, подхватив Алану под локоть и заставив залиться все же краской, зашагал на второй этаж, показавшись девушке намного спокойнее и счастливее, чем несколько минут назад, на улице. Видимо, встреча с Лави и на него подействовала слишком уничтожающе.
В комнате было чисто и просторно: большая кровать, шкаф у стены, широкое окно и стол со стулом, на полу же расположился мягкий
Алана все это время сидела рядом, не в силах вымолвить и слова, потому что прекрасно понимала, что мужчина снял им одну комнату именно из-за её кошмаров, а не потому, что они были чем-то похожи на семью, и даже не потому, что он что-то мог испытывать к ней, но, манта всех сожри, как же она была сейчас смущена, наблюдая, как Микк ласково укладывает Изу, будто тот и правда был его сыном, и это было так прекрасно, что хотелось почему-то расплакаться от переполняющих её чувств.
Алана прикусила губу и ласково погладила Изу по щеке, снова ощущая это странное томление в груди. Снова ощущая себя… матерью.
— Прости Лави, — выдохнула она в итоге, стараясь не смотреть на тут же вскинувшего на неё глаза Микка, потому что лицо заливала стыдливая краснота. — Он вечно так шутит, ты… знаешь, наверное…
Тики тихо усмехнулся — и вдруг, выпрямившись и обернувшись к ней всем корпусом, потянул на себя, мягко поглаживая по спине.
— Вообще-то… это я должен просить прощения, — поведал он устало. — За твои косы. Такие обычно… нареченным и заплетают. Я сразу обезопасить тебя хотел, чтобы кавалеры не совались. Народ-то у нас не злой, но настойчивый. Поэтому…
Алана вскинула голову, широко распахивая глаза, и всмотрелась в виноватое лицо мужчины. Тот прикусил губу, но смотрел прямо, в упор, словно готов был принять любую гадость, любое оскорбление в ответ на свои слова.
Словно жалел, что все на улице воспринимали девушку за его… невесту, да?
Алана облизнулась, на самом деле, ощущая себя самой счастливой, самой радостной на всем свете, потому что любимый мужчина пусть и в чужих глазах, но был её женихом, был, манта бы всех пожрал, так трепетно близок к ней, и глупо хохотнула, крепко зажмурившись.
— Я совсем не против, Тики, спасибо тебе, — улыбнулась она, успокаивающе коснувшись сжатой в кулак ладони Микка, и благодарно склонила голову. — Ты вновь спасаешь меня, а я даже не знаю от этом.
Я так люблю тебя за это.
— П-правда? — в голосе мужчины прорезалась какая-то новая нотка — как будто радость. — Хорошо… я просто… не стал тебе говорить, потому что думал, ты не захочешь…
— Нет, я!.. — Алана сжала его ладонь в своих и шумно выдохнула, чувствуя себя и хорошо, и глупо. Потому что… о, Тики сам решил, что так будет лучше, верно? Что ей будет безопаснее и спокойнее, если она будет поминутно цепляться за его ладонь.
И это было так.
И теперь… теперь Алане было так плевать
Ведь Тики был настолько потрясающий, что не влюбиться в него в итоге оказалось, видимо, невозможно.
Лави, конечно же, в комнату не зашёл, да и Изу ещё не проснулся, и вообще все было хорошо, потому что Микк спустя жалкую секунду обвил руками её талию, легко пробежавшись пальцами по спине и вызвав мурашки, которые тут же разбежались в панике по всему телу, и уткнулся носом ей в шею.
Несколько минут они сидели молча, и Алана чувствовала, как бешено бьётся сердце Тики, как собственная кровь шумит в ушах, как на улице приглушенно играет задорная музыка, как сопит Изу, и как ей внезапно хочется спеть. Потому что внутри было так много всего, что девушка совершенно не понимала, что с этим делать.
Она смущенно отстранилась от Тики, но остававшись к нему так же близко, как и до этого, облизнула пересохшие губы, с трепетом замечая, как их бедра соприкасаются, и сконфуженно коснулась коленом его ноги, ощущая, как в груди все вновь набухает в каком-то странном ожидании, как внутренности сжимаются в комок, опалённые жаром неведомого желания.
Алана взглянула на Изу, трогательно подложившего под щеку ладонь, и шепнула:
— Так что с фестивалем?
— Он вообще-то уже начался, — улыбнулся в ответ мужчина, теперь кажущийся как-то заметно спокойнее, чем еще пару минут назад, и добавил: — Скорее всего, мы здесь останемся еще завтра. Праздник будет длиться до самого рассвета, так что если прокутим всю ночь, то дальше в путь двинемся только после полудня, а это… с нашими задумками, в общем, ничто. Лучше послезавтра поедем.
Девушка задумчиво закивала, соглашаясь с его словами — и вдруг хохотнула, не сдержавшись. Вспомнила о том, что Микк хотел воплотить тут свою задумку относительно близнецов в жизнь.
— А эта твоя дочка кузнеца, — как она ни старалась скрыть это, в ее голосе все же прорезалась нотка явственного недовольства, — обольщать Ману начнет прямо сейчас?
Тики хмыкнул и согласно кивнул.
— Нас бы с тобой только сначала ее найти, — заметил он мягко — и невесомо погладил ее по плечу, едва-едва задевая подушечкой пальца шею и замирая в каком-то словно бы… ожидании. Он тоже… ждал чего-то? Чего он ждал?
Может, Тики все же хотел…
Алана оборвала себя и поймала ладонь мужчины, прижимая её к своей щеке. У Микка были шершавые мозолистые руки, и они казались ей самыми ласковыми на свете.
Потому что она никогда прежде не ощущала на себе ничьих других рук? Или потому что была влюблена без памяти?
Тики зажмурился и тряхнул головой — и вдруг склонился к ней, мягко поглаживая ее под ухом, чтобы… что?..
Может, это было как раз именно то, чего ей и не хватало?..
В дверь постучали.
Алана вдруг рыкнула, выругавшись на русалочьем, потому что сейчас должно было произойти что-то, что-то очень важное, что-то, что могло бы все изменить и внести хоть немного ясности во всю эту ситуацию, но Тики ошалело отстранился от нее, с какой-то неверящей виной уставившись девушке куда-то в шею, и она обреченно вздохнула, проклиная все, на чем свет стоит, и удивляясь своей враждебности.