Жемчужница

Anice and Jennifer

Что все это время они шли за руку, и пальцы Тики мягко сжимали ее ладонь. Мужчина смотрел на нее с улыбкой, свойственной людям, только что получившим какой-то подарок или совершившим открытие.

Это было торжество, ликование.

Потому что… Алана отпустила его — и даже не сразу это заметила.

Потому что ощущала себя в Империи в безопасности.

Вслух они друг другу ничего не сказали, но девушка как-то интуитивно чувствовала, что они оба знают о произошедшем.

И что несмотря на это ничего не изменится, и они будут продолжать везде ходить за руку, и Тики будет прижимать ее к своему боку и позволять наслаждаться своим теплом.

Музыка

была веселой и ласковой, как будто кто-то специально звенел колокольчиками или что-то вроде, и совершенно не раздражала слух, словно являясь частью гвалта и суматохи, царивших на площади. Алана снова взяла Тики за руку, просто из приятной и полезной привычки не желая отходить далеко, и подмигнула.

— Ну раз согласился — тогда самое время начать, верно?

Она себя чувствовала такой лёгкой и воздушной, такой радостной и счастливой, таким ребёнком, на деле, той самой девочкой, маленькой русалочкой, которая грызла все подряд, смеялась над любой шуткой и мечтала стать дипломатом — путешествовать и налаживать контакты с другими странами.

Неужели это именно Тики сумел вновь пробудить её? Согреть, заставить вспомнить своё детство, себя саму, то, что пришлось спрятать глубоко внутри?

Мужчина лукаво заулыбался, погладив её по ладони таким приятным, даже интимным жестом, а музыка окутала ее с головой, забираясь в уши, заставляя чуть качаться ей в такт, и это было так прекрасно — эта близость, эта радость, эта атмосфера, — что Алана всё-таки рассмеялась, крепко зажмурившись.

Изу завторил ей, явно тоже вспомнив что-то своё (он вообще был очень вдумчивым и молчаливым, напоминал своей отрешенностью немного Издена — седьмого брата, всегда погруженного в свои мысли и теории), и девушка мимоходом подумала, как же они с мальчиком похожи: их обоих Тики буквально подобрал и согрел, объяв своей лаской и заботой.

Тики закружил ее в каком-то удивительном танце, уча переставлять ноги и двигать телом, и Алана, отчаянно стараясь не отдавить ему пальцы, повиновались каждому его движению. В какой-то момент мужчина засмеялся, глянув куда-то ей за плечо, и притянул ее ближе к себе, коротко шепча:

— Там Неа. Такой злой, что мне даже немного страшно. И Салеман с таким удивительно натуральным выражением влюбленности на лице, что не знай я обо всем заранее — поверил бы ей!

В следующий момент он ее развернул, оказываясь спиной к действу, и Алана увидела сцену поистине уморительную. Мана всеми силами старался удержать на лице спокойное и благодушное выражение, но иногда, какую-то секунду буквально, в изгибе его губ и во всей фигуре сквозило едва скрываемое раздражение, вызванное всем происходящим. Неа же стоял вне круга танцующих мрачный как туча и ревностно наблюдал за тем, куда и как положила Салеман руку.

Алана с удивлением заметила, как ласково девушка гладит младшего Уолкера по плечу, когда они соприкасаются в танце плотнее, и как девушка скользит ладонью по его боку, спокойная и мягкая, какая-то словно текучая.

— Это… ваши женщины всегда так делают?.. — нахмурилась она, переводя взгляд на лицо Тики, и тот смущенно хмыкнул.

— Не всегда, — неловко хохотнул он, отведя на секунду взгляд, и девушка подозрительно прищурилась. — Салеман просто очень убедительно играет, — пожал Микк плечами, нарочито легкомысленно, и Алана, нахмурившись и вновь кинув взгляд в сторону Маны, чтобы запомнить эти странные движения, которые выделывала Салеман, положила ладонь на его плечо, мимолетно погладив ключицу поверх рубашки.

Тики

вздрогнул, но ничего не сказал — улыбнулся как-то смиренно и весело, отчего девушка, обрадованная этой улыбкой, этим словно бы разрешением, скользнула пальцами к шее и мягко, почти невесомо погладила по коже.

Смысл в поглаживаниях боков Алана так и не нашла, потому что у морского народа живот к выражению чувств никак не относился (только если голод, но это сюда вообще не то), а потому ограничилась лишь плечами, потому что, на самом деле, ей уже и этого было вполне достаточно.

Тики был так близко, что можно было уткнуться носом ему в грудь, прячась от всего мира, и это кружило голову. Сердце билось как бешеное, словно пытаясь пробить ребра и сбежать из грудной клетки, и внутри вновь все сжалось в этом непонятном томительном ожидании, от которого можно было сойти с ума.

И Тики, словно подчинившись какому-то ритуалу, скользнул рукой по ее боку (о, она тут же уловила весь смысл этого прикосновения, потому что кожа под рукой мужчины загорелась) и… спустился к бедру. Точно как делал какой-то другой мужчина, танцующий с какой-то другой девушкой.

— А… в каких случаях так делают?.. — Алана погладила Микка по предплечью, на самом деле тайно наслаждаясь всем происходящим — донельзя интимным и личным, пусть не совсем понятным ей — и стремясь получить больше.

Больше прикосновений, о океан, потому что бедра под яркой расписной тканью платья пронзило истомой, заставив Алану ослабеть в ногах, больше близости, потому что она заставляла дрожать и ненасытно впитывать в себя каждое совершенное здесь и сейчас движение.

— Об этом мы в другой раз поговорим, — Тики как-то странно усмехнулся и привлек ее к себе, прижимая вплотную и стискивая несильно в кольце объятий. — Ты пока запоминай, как к тебе не должны прикасаться, — выдохнул он. — Как не должен прикасаться к тебе никто, — здесь мужчина склонился к ее уху и теперь почти шептал. И у Аланы поджимался живот от скручивающей тело томности.

— Даже ты? — попробовала улыбнуться она — потому что этот Тики был другим, более тёмным и спокойным, и хоть ласковым, но совершенно точно… властным. Настолько, что этой власти Алана не смогла бы воспротивиться даже будь у нее желание это сделать.

— Даже я, — согласился он — и да, Алана видела такие… прикосновения между танцующими, которых Микк никогда себе с ней не позволял.

Например, вот тот мужчина с короткими светлыми волосами медленно водит пальцем вокруг копчика раскрасневшейся девушки, а та в свою очередь, спрятав лицо у своего кавалера (это же был её кавалер, да?) на плече, почти невесомо гладит его по груди. А вон высокий юноша ведёт почти что ещё девочку в танце и с любовью во взгляде касается губами её подбородка. Или же женщина, моложавая, красивая, которая с какой-то хитринкой в хищном взгляде проводит пальцем по шее мужчины, с кокетством облизывается и тянет его к себе.

Алана зажмурилась, слишком смущенная, и на секунду подумала, что было бы прекрасно, если бы и Тики когда-нибудь к ней так прикоснулся.

Девушка закусила губу, уткнувшись ему в плечо, чтобы тот не разглядел её румяное лицо, но Микк определённо точно все и так понял. Потому что коротко хохотнул и погладил ее по спине, словно успокаивая.

— Не волнуйся, — улыбнулся он ласково — и снова скользнул ладонью к ее бедру. — Никто не прикоснется к тебе так. Честное слово, — это было сказано с какой такой слабой, совершенно безнадежной усмешкой, что девушка замотала головой, отстраняясь.