Жемчужница

Anice and Jennifer

Алана слушала его так внимательно, словно собиралась потом использовать как-то эти знания. Словно спрашивала не зря, а с какой-то определенной целью. Мужчина чуть улыбнулся, ощущая, как греет грудь льнущее к нему тонкое тело, и на секунду закрыл глаза, наслаждаясь этим теплом.

— А что же зависит от пробора? — Алана скрестила ноги и теперь едва ощутимо касалась его бедра большим пальцем, водя им туда-сюда.

Микк дрогнул губами.

Все его существо наливалось легкостью рядом с ней, и прекращать это волшебство не хотелось совершенно, потому

что мозги у него отшибало мгновенно, и это было прекрасно. И хотелось поцеловать хитрую русалку, которая думала, что он так ничего и не узнает, до горечи на языке.

— А пробор говорит о том, замужем девушка уже или пока ходит в невестах, — произнес он, отвлекая себя от заманчивой мысли ответить на ее «поцелуй» по-своему. — Если пробор зигзагом — девушка невеста, а если сама линия пробора прямая — жена, и неважно, где этот пробор находится, он может вообще от левого виска идти, это значения не имеет.

Девушка засмеялась и покачала головой, будто утрясая полученные знания. Тики усадил ее прямо, чтобы все-таки начать плести (а то так Изу успеет поесть без них, а ведь они обещали спуститься), и вскользь, сам не зная зачем (и на что только надеялся?), бросил:

— У нас вообще много интересных обычаев. И наши люди очень… хм… ласковые, я бы сказал. В плане… — он помедлил, чувствуя, что краснеет, — отношений. Ведь симпатию можно выражать очень большим количеством способов.

Алана задумчиво мыкнула, легко кивнув головой, чтобы не мешать плетению, и, глубоко вздохнув, заинтересованно выдохнула:

— И… — она помедлила, облизнув губы, словно вопрос был для неё сложным и слишком смущающим, и как можно более спокойно поинтересовалась: — Какими же, к примеру?

Тики хмыкнул, чувствуя, как в груди, кажется просыпается вулкан — так горячо стало ему в одно мгновение, и как можно более шутливо улыбнулся.

— А ты разве не видела на фестивале? — лукаво спросил он, любуясь вспыхнувшим румянцем на лице, который умудрился даже перейти алыми пятнами на словно бы мерцающую тонкую кожу.

— Ну… да, но ведь… просто… — забормотала Алана, принявшись заламывать пальцы, и сконфуженно выдохнула: — Ты же объяснишь? Просто для меня это странно, у нас же… — она неловко замолкла, потерянная в своём смущении, и Тики тепло рассмеялся, осторожно проводя пальцами около виска, чтобы взять прядь.

— Конечно, объясню, — ласково улыбнулся он, ощущая себя таким счастливым, таким радостным и лёгким, что не хотелось прерывать это мгновение. — Все варьируется по степени близости, вообще-то. Поэтому… часто самое невинное прикосновение может быть очень интимным — смотря насколько близки люди, — Тики погладил пальцами девушку за ухом, совершенно мимолетно, почти невесомо, но Алана сглотнула, облизнувшись, и он с трепетом в груди аккуратно вплел очередную прядь в косу. — Часто такие касания становятся тайной самой пары, и их мало кто замечает, — закончил мужчина и, пожевав губы, неуверенно выдохнул: — А… у вас как симпатию выражают?..

Алана вздрогнула, и её ладонь, все это время лежащая у него на бедре чуть выше

колена, на мгновение вернулась в сторону, словно пытаясь сбежать, но так и осталась на месте.

— Если дружескую, то объятиями и носами, — отстранённо начала русалка, смотря куда-то в стену, и, закусив губу, улыбнулась: — А если… ну… другую, то… тоже касаниями, — пискнула она, и Тики подавил вырывающийся наружу смешок. Вот же скрытная хитрая зубатка.

— Бережешь для будущего мужа? — усмехнулся он, но получилось как-то горько. — Как бишь его… — на самом деле он точно знал, что кандидата в женихи зовут Говард Линк, но…

— Нет! — Алана как-то странно дернулась, словно Микк ее обидел или оскорбил, и вскинула голову, глядя ему в лицо. И — зажмурившись и густо покраснев, провела раскрытой ладонью по его бедру. — Я…

Тики тут же замер, ощущая, как горит от прикосновения кожа и как шумит в ушах кровь. Этот шум был похож на морской прибой почти до боли в висках, и мужчине снова пришлось бороться с почти неудержимым желанием… поцеловать девушку. Прижать к себе и не отпускать. Целовать, гладить — ее руки, губы, плечи…

Ее ноги.

Ей понравится, если он будет целовать ей ноги? От бедра и до кончиков пальцев.

— А у нас… — выдохнул он едва слышно вместо того, чтобы просто сделать то, чего ему хочется, — это выражается поцелуем. Только… другим. Не таким, как… как…

В горле запершило, во рту как будто пустыня разверзлась.

Как же так. Он же не… он не… не…

Он ей скажет. Он должен сказать.

Будь что будет.

Алана улыбнулась ему дрожащими губами и облизнулась, как будто… будто… приглашала?

— А… какими тогда?

О ветер и море, ну почему это внезапно оказалось так сложно? Почему признаться в своей симпатия, в своей влюбленности внезапно оказалось так сложно?

Тики как раз доплел одну косу, аккуратно опустив её замершей в ожидании девушке на плечо, и медленно, боясь напугать, боясь и одновременно желая того, что сейчас произойдёт, шепнул:

— Разными. Например, такими, — он мягко прижался губами к её щеке, ловя счастливую и неверящую улыбку, и, приободрённый этим, продолжил: — Или такими, — мужчина повернул Алану к себе, видя, как она трепетна, как она отзывчива и воздушна, и коснулся губами теперь уже линии челюстей, едва не сползая на шею и с восторгом чувствуя, как девушка дрожит и коротко выдыхает. — Но чаще, — Тики улыбнулся, прикоснувшись лбом к девичьему лбу и заглянув в искрящиеся глаза, — такими.

И — прижался своими губами к её.

Девушка шумно выдохнула ему в рот, когда он скользнул по ее нижней губе языком, и вцепилась пальцами в ткань его рубахи. И — отпрянула. Тики зажмурился на секунду, стараясь успокоить головокружение, и, открыв глаза, тут же встретил ее взгляд. Алана сияла и в какой-то странной задумчивости водила кончиком пальца по своей них ей губе. И Микк откровенно уставился на нее, неотрывно следя за медленным движением и совершенно не представляя, что дальше.

Что она ему скажет? А он ей?