Жемчужница
Шрифт:
– Спроси у Тики, – мстительно буркнул младший Уолкер, стремясь опередить подругу и едва сдерживая желание показать ей язык.
И тут подоспел упомянутый Тики, хлопнувший молчащего и как-то особенно глупо улыбающегося Неа по плечу.
– Ну так что? – послушно обратился отец к Микку, на что тот показательно чмокнул вспыхнувшую Алану в щёку, заставив Адама радостно рассмеяться. Девушка что-то сердито пробормотала на русалочьем, отчего Изу спрятавшийся за Ману, прыснул, тут же пряча лицо в ладонях, а старик заинтересованно
И заговорил на русалочьем.
А, точно, усмехнулся младший Уолкер, отец же вечно ноет, что ему не с кем поговорить на родном языке, потому что сыновья его не считали нужным познавать своё наследие. Хотя Мана, как раз-таки, считал очень нужным! Просто кое-какой настырный старший братец вечно отвлекал его от занятий!
Алана восторженно хлопнула в ладоши, в одно мгновение вытаскивая пискнувшего Изу из своего укрытия, и зашептала ему на ухо таким тоном, словно объясняла что-то.
Адам удивлённо уставился на мальчика, заставляя его втянуть голову в плечи, и мягко спросил:
– А это что за чудо?
– А это твой внучатый племянник, – легко ответил Тики, погладив залившегося краской ребёнка по голове. – Ну, малыш, поздоровайся с дедом, – с хитрой улыбкой предложил он.
Лицо отца стало совершенно искренне непонимающим – вытянулось, побледнело, потом разрумянилось… Мана прикусил губу, порадовавшись, что тот так быстро отвлекся от опасной темы, и едва сдержал так и рвущийся наружу смешок.
– Вас не было дома три месяца, когда ты успел? – наконец выдавил он ошеломленно и поспешил прочистить горло, потому что голос у него сел. – Ведь русалки вынашивают плод по срокам примерно как наши женщины! Вы что, попали в заколдованный треугольник по пути сюда?
Алана мучительно покраснела, и Мана сжал губы, изо всех сил уговаривая себя не смеяться, потому что потом можно было огрести и от нее, нежной и трепетной девы, и от собственного брата (между прочим, младшего), влюбленного в нее по уши и такого же смущенного в эту минуту, как и она сама.
– В-вообще-е-е-то… – напрасно стараясь выглядеть невозмутимой, поправила Адама русалка, – ч-чуть больше.
Мужчина почесал в затылке и всплеснул руками, словно отмахиваясь или извиняясь – этого его жеста Мана никогда не мог толком уразуметь, если отец сам его не расшифровывал.
Однако тут ему повезло.
– Ох, прости старика, я уже начал забывать, – вздохнул Адам.
– Никто из этих оболтусов, кроме Маны, никогда не пытался особо вникать в родственную же культуру, – или не очень, – а Мане, и тому делать это всегда мешали, – протянул он с подлинным сожалением.
Алана стрельнула в сторону пристыженно покрасневшего мужчины озорным взглядом, и он уже пожелал провалиться сквозь землю или как можно скорее сбежать отсюда, потому что это лукавое выражение на лице девушки точно ничего хорошего не предвещало.
– Не думаю, что у него сейчас больше
Мана ощутил, как щёки у него горят так, словно это Лави пускал ему в лицо огонь, и замотал головой, пытаясь успокоиться.
Адам рассмеялся вслед за девушкой, тяжело опираясь о руку мужчины, и Алана, вдруг бросив внимательный взгляд на грудь старика, длинно вздохнула.
– И всё же лучше бы Вам отправиться к себе в постель, а не разгуливать по улицам, – с улыбкой посоветовала она, и старик с сожалением опустил плечи.
– Все настолько плохо? – осведомился он со вздохом, и девушка медленно повела плечами, словно задумываясь о чем-то.
– Мне рассказывали про корень вашей болезни, – наконец сказала она, – и ритуалы вашего народа… они очень сильные. Как и ваши собственные чувства, – за невеселым покачиванием головы последовала ласковая улыбка – видно, русалка вспомнила про сестру. – Именно поэтому… я могу подарить вам долголетие, но не вылечить вас до конца. Вы… вы будете жить долго, но вас будет мучить слабость.
Отец мотнул головой, хмыкая (Мана даже подумал, что он молодецки подкрутил бы ус, будь у него усы), и величественно взмахнул рукой.
– Я думаю, после такого известия меня вполне утешит твое согласие составить мне компанию по пути во дворец, – лукаво блеснул глазами он, и на лице Аланы тут же расцвела облегченная улыбка, словно девушка боялась, что мужчина на нее разозлится за то, что большего сделать та не может.
Но Мана прекрасно знал, что отец не из таких людей. Он был действительно рад тому, что будет жить дальше, а остальное уже не было для него главным. И это, пожалуй, было самое сумасбродное в нем – и самое замечательное.
Его жажда жить несмотря ни на что.
– Не могу отказать Вам в такой просьбе, – величественно произнесла Алана, слегка поклонившись, и Мана вновь отметил эту странную важность в её поведении, в её движениях, когда перед ней появлялся новый человек – эта вежливость так не вязалась с тем, как обычно русалка вела себя, что наблюдать за этим было совсем необычно.
Адам ожидаемо всплеснул руками, снова заставляя Уолкера раздумывать: это он так извинялся или отмахивался, и протянул Алане ладонь, за которую она тут же ухватилась с улыбкой.
И – медленно проговорила что-то на русалочьем, отчего мужчина тут же расхохотался, зажмурившись и покачал головой так лукаво, словно хотел в шутку пожурить девушку.
– Думаю, не менее странно смотрится и то, что я отношусь в тебе, как к девочке, милая, – доверчиво поделился он, и Алана коротко хохотнула, кивая в подтверждение его слов.
Тики подозрительно прищурился, но в итоге чмокнул девушку в подставленную румяную щёку и махнул рукой так, словно разрешал делать ей всё, что вздумается.