Жемчужница
Шрифт:
— Ты станешь замечательным отцом, — легко хохотнула девушка, медленно присаживаясь рядом с Микком, и, не в силах себя заставить отстраниться от него, осторожно, каждую секунду ожидая отказа, прикоснулась пальцами к чёрным волосам. Тики сглотнул, улыбнувшись в ответ, и Алана продолжила с беззлобной усмешкой: — По крайней мере, пока Изу в полном восторге.
Мужчина хохотнул, качнув головой в наигранно обиженном жесте, и зажмурился, когда Алана скользнула пальцами ему за ухо.
Он был такой легкий и довольный, что даже удивительно. Раньше Алана не позволяла себе так его касаться — вроде и совсем невинно, но в то же время очень… буднично.
— Мари что-то такое мне тоже тогда сказал, — признался он. — Правда… в настоящем времени.
Алана замерла, зарывшись пальцами в кудри у него на виске, и удивленно вскинула брови.
— Серьезно? Ох, расскажи!
Микк пожевал губы, словно бы силясь вспомнить, и, нахмурившись, выдохнул:
— Мы как-то немного разговорились, и он сказал, что я замечательный отец. Правда, я хотел я возразить ему, что детей, мол, у меня нет, — пожал он плечами, переведя на девушку вдруг что-то осознавший взгляд, и ошалело улыбнулся. — А может ли быть, что он имел ввиду Изу? — подобрался мужчина, воодушевленно сев перед Аланой и заставив её вскинуть вслед за ним руку, чтобы продолжить мягко гладить уже загривок.
— Вполне возможно, — улыбнулась она в ответ, не желая говорить, что Мари обычно ничего не говорит про настоящее, потому что взор его направлен лишь в будущее.
А это значило, что что когда-то у Тики будет семья, где он будет замечательным отцом, где дети будут любить его, где он будет любить какую-то женщину, которая сможет дать ему то, чего мужчина заслуживал.
И что вряд ли это будет Алана.
Тики довольно зажмурился, невообразимо ласковый и похожий чем-то своим мягким поведением на ленивого ламантина, которые иногда заплывали к девушке в бухту, чтобы вместе полежать на камнях и согреться на солнце, и нежно посмотрел неё.
— Хорошо, если так, — мечтательно выдохнул Микк и тут же потянулся, словно бы стряхивая с себя сонливость и утреннюю нерасторопность. — Нужно тебя перевязать, пока ты не иссохла у меня, а то вместо свинины вновь будет рыба, — задумчиво протянул он, и Алана закатила глаза.
— Идиотская шутка, — проворчала девушка, но ладонь с его шеи убрала и послушно отвернулась, чтобы снять ночное платье.
Когда она обернулась к нему совершенно обнаженной… получила то, чего так все это время хотела. Тики скользил взглядом по ее телу — тонкому бледному телу, совсем не такому, как у здешних женщин, и эта непохожесть сейчас показалась Алане какой-то особенно острой. Но Тики смотрел ласково, даже как-то почти ласкающе, словно хотел прикоснуться к ней, но не смел. Девушка закусила губу и села, осторожно вытянув перед собой ноги.
Шрамы от плавников почти уже не болели, и, странное дело, в последние два-три дня конкретно о своих увечьях Алана мало вспоминала. Думала только о том, что кто-то посторонний пытался к ней прикоснуться, и о том, что ее братья и сестры были убиты злобными тварями, совсем не похожими на встреченных ею в Империи людей.
Однако поберечься все-таки стоило.
Тики позволил ей облиться водой, попутно поинтересовавшись, лежала ли она хоть раз в ванне с маслами больше четверти часа, и засмеялся, когда девушка помотала головой.
— То есть, в этой воде надо лежать?..
Мужчина кивнул, уже не обращая внимания
— Конечно, — откликнулся он и ласково погладил ее по коленке каким-то очень простым и незатейливым жестом, почти рассеянным, которого даже будто и не заметил.
Алана зажмурилась от удовольствия, ощущая себя приласканным дельфином, и свернулась калачиком, позволяя воде окружить её со всех сторон — кожу сразу же приятно захолодило, успокаивая и насыщая влажностью, и захотелось растянуться в полный рост, щелкнуть всеми позвонками, размять затекшие мышцы и вдохнуть морской кислород жабрами.
Пусть русалки и могли принимать человеческое обличие, но даже простого обливания каждый день не хватало, чтобы полностью заменить хвост и плавники. Это было чем-то похоже на постоянное нахождение в тесной и маленькой клетке, где не было возможности вытянуться, расправить плечи, вдохнуть полной грудью.
На корабле Алана хоть могла обратиться на несколько мгновений, пока была одна в каюте, но сейчас… Ей было ужасно стыдно и неудобно. А ещё — страшно. Стоило только начать покрываться чешуей, как паника затапливала с головой, не позволяя срастить хвост — девушке глупо казалось, что в комнату ворвутся, невзирая на все те копья, что еженощно она выставляла около двери, что все вновь повторится, но в этот раз Тики на помощь не успеет. И этот страх сжирал её изнутри, заставлял бояться принять истинное обличие, заставлял кутаться в одеяло, забиваться в самый угол кровати и глазеть на свои ноги.
И сейчас, когда Микк был рядом, когда он мог защитить её от любой напасти, мог обогреть и обнять, Алана слишком стыдилась показывать ему свой изуродованный хвост, на который и сама лишний раз стремилась не смотреть.
Но вытянуться и растянуться в полный рост хотелось до жути.
— Почему ты продолжаешь бояться? — Тики нахмурился, и уголки его губ печально опустились, из-за чего Алана тут же вскинулась, глядя на него недоверчиво и совершенно не понимая, как можно было так… так просто понять ее позу?..
Неужели она была такой жалкой, что ее страх был заметен?
Однако мужчина мягко улыбнулся.
— Даже со мной, — легко заметил он, явно стараясь как-то успокоить ее и обратить происходящее в шутку. — Значит, кто-то соврал мне насчет хороших снов, да?
— Нет! — девушка выпрямилась, садясь в водяном пузыре, и бросила на него молящий взгляд. Он не должен спрашивать! Не должен видеть! Это же ужасно видеть! Ее хвост ужасен, и она сама…
Это вообще не по правилам!
Тики протянул руку, проникая в водяной пузырь, и ласково погладил ее по голове, зарываясь в волосы пальцами, и Алана зажмурилась, подаваясь к нему и приглушенно вздыхая.
«Утешь меня, Тики».
Эта невозможность быть с ним казалась ей как будто какой-то стеной, сокрушить которую хотелось, но не было сил. Мужчина дрогнул губами и скользнул ладонью по ее щеке, слегка задевая большим пальцем губы и так и замирая на какой-то момент.
— На корабле… ты всегда обращалась, — как-то даже будто бы грустно произнес он. — Неужели сейчас постоянно вот так… тебе не больно?
Ей было больно.
Больнобольнобольно.
Алана позволила воде упасть и расплескаться по постели, пропитывая простынь и покрывало, и рванулась к мужчине, прижимаясь к нему всем телом и чувствуя, как дрожат руки. И как жабры прорезаются на запершившем горле.