Жемчужница
Шрифт:
Тики поднялся следом, чтобы, как и все эти три дня, проводить до комнаты и пожелать спокойной ночи, и, когда Алана оказалась в постели заботливо укутанной в одеяло, покинул её, оставив наедине со своими страхами и кошмарами.
Девушка уткнулась носом в холодную подушку, представляя, как ее обнимают, и зажмурилась. На корабле она спала хорошо — наверное, потому что море было совсем близко, но на суше… на суше спать было страшно, и хотя ей нравилось путешествовать (она даже почти привыкла к лошади), ночь была самым страшным временем.
Потому что
Никто не заходил, конечно, а все места их ночлегов хоть и были полны народа самого разного колорита, никогда не отличались… недоброжелательностью, если можно так сказать. Все всегда смотрели на Алану именно что восхищенно (и это было так странно и так смущало, что…), без примеси чего-то злого.
Ее считали красивой все люди, с которыми близнецы и Тики хоть как-то контактировали по пути в Восточную столицу, и почти каждый стремился выразить ей свое почтение — причем, без какого-либо похабного подтекста.
Девушка постаралась думать об этом и только об этом и зажмурилась покрепче. Тушить свечи она никогда не осмеливалась и так лежала ночами и иногда смотрела, как они догорают, и как сам собой теплый желтоватый свет постепенно идет на убыль. Так, наверное, пройдет и эта ночь — почти совсем бессонная и оттого ужасно утомительная.
Потому что кошмары виделись не только во сне, но и наяву — когда огоньки свечей окончательно захлебывались в воске, и комнату накрывала темнота.
Алана вздохнула — и тут… в коридоре прошелестели чьи-то шаги.
Она стремительно заострила воду из ванны, копьями выстроив её рядом с дверью, чувствуя себя ужаснейшим параноиком и трусихой, но поделать ничего со своим страхом, буквально раздирающим грудную клетку, не могла, а потому лишь нахмурилась, опасливо облизнувшись, и приготовилась к тому, что сейчас к ней мог зайти какой-нибудь вор или насильник. Правда, вариант, что это могли быть хозяева двора, решившие проверить её самочувствие, или кто-нибудь из их группы, заставил спрятать импровизированное оружие так, чтобы входящий их не заметил, и подумать о том, что сначала хорошо было бы всмотреться в лицо гостя, а не сразу же окатывать его остывшей водой.
Гостем оказался Тики.
И Алана пораженно хлопнула ресницами, аккуратно убирая водяных змей обратно в ванну так, чтобы мужчина этого не заметил — не хотелось беспокоить его своими предрассудками и глупостями.
— Что-то случилось? — сипло поинтересовалась Алана, пытаясь выглядеть не такой уставшей, какой была на самом деле, и пронаблюдала, как Микк осторожно присаживается на край кровати и окидывает её взволнованным взглядом.
— Случилось, — кивнул мужчина, соглашаясь, и девушка обеспокоенно нахмурилась — а что могло случиться за четверть часа?.. Однако Микк вздохнул и покачал головой, снова огорошивая ее. — С тобой, — произнес он укоризненно. — Случилось, а ты молчишь.
Алана закусила изнутри щеку и за секунду затаила
— А… что со мной не так?..
Тики усмехнулся уголком губ, смеряя ее беззлобно-недовольным взглядом, и упал спиной на покрывало, вскидывая раскрытую ладонь вверх и загибая большой палец:
— У тебя круги под глазами, — дальше он загнул указательный палец: — Ты спишь в седле, — средний палец: — Тебя явно покачивает, когда ты идешь… Мне продолжать?
Девушка отвела глаза, чувствуя себя ужасно пристыженной и совершенно не имея сил ничего на это ответить. Или — не имея смелости. Она вперила взгляд в покрывало и впилась ногтями себе в ладони, просто не зная, как оправдаться, потому что звучать это будет глупо. И потому что поступила она явно глупо — лгать не умела, но зачем-то взялась и своими недомолвками доставила Тики только больше беспокойств.
Мужчина глубоко вздохнул и снова сел. И Алана тут же вскинула голову, впиваясь взглядом в его лицо, боясь, что он уйдет и оставит ее здесь наедине со своими страхами, которые…
— Иди ко мне, — тихо попросил он вместо этого, и девушка ошарашенно замерла, прослеживая в изгибе его губ легкую улыбку — и в следующую же секунду буквально влетая в его объятия.
Как хорошо. Как тепло.
— Тебе снятся кошмары, так? — почти прошептал Тики ей в волосы — и легко прижался губами к ее виску, буквально на секунду, но в то же время как будто на целую вечность. Алана рвано закивала и зажмурилась — теперь уже от облегчения. Потому что если Тики здесь, с ней, никакие кошмары ей не грозят.
И это было так потрясающе, так приятно, так… так… так, что заканчивать этого не хотелось.
— Ну ничего, теперь тебя никто не тронет, слышишь? И даже кошмары тебя не тронут, потому что я их сам прогонять от тебя буду, понятно? — ласково шептал он ей на ухо, осторожно обнимая за плечи и гладя большими ладонями по спине, отчего Алана чувствовала себя такой маленькой, такой беззащитной, такой ещё совсем девочкой, нуждающейся в добром и сильном взрослом, который мог бы позаботиться о ней. И это чувство было до омерзения противным и до дрожи прекрасным одновременно. Таким, что девушке казалось, словно её изнутри надвое разрывает от таких противоречивых эмоций.
Алана уже давным-давно не была ребёнком, большая часть океана её побаивалась, считая ведьмой и убийцей, а сама она с несколько столетий считала себя глыбой льда — безэмоциональной и всегда спокойной, но сейчас, рядом с этим мужчиной, в его согревающих и успокаивающих руках она вновь казалась себе мелкой русалочкой, которую по ночам успокаивал Рогз и которой пела песни Укра.
— Обещаешь? — только и выдавила девушка, силясь не расплакаться, и уткнулась ему носом в плечо, прижимаясь ближе и давая возможность — и разрешение — обнять себя крепче. Тики мягко согласился с ней и скользнул пальцами по ткани одежды — там, где скрывался шрам от отрезанного плавника.