Жемчужница

Anice and Jennifer

Ведь она не чувствовала себя красивой все эти четыре сотни лет.

Загнанной — да. Беспомощной — очень даже. Виноватой — сколько угодно. Но — красивой…

— Ваша правда, господин Тики, — с подлинным восхищением покачивая головой, провозгласила хозяйка лавки. — Я бы купила это ханьфу не раздумывая!

Алана вновь метнула взгляд в зеркало — на другую себя, на красивую, на словно бы искрящуюся, на счастливую — и закусила губу, обернувшись к Тики и испытывая странное ощущение: ей было слишком тесно в этом прекрасном платье, а признаваться было стыдно, потому что мужчина

смотрел на неё так восторженно, так одухотворенно, словно… словно… словно тоже хотел не отпускать её никуда и никогда.

— Ну носить-то все равно не мне, — легко отшутился Микк, размашисто потрепав разглядывающего полки с тканями Изу, и обратился к застывшей Алане: — Тебе самой нравится?

Девушка сглотнула, огладив складки на бедрах и чувствуя себя непоправимо голой, и сконфуженно пробормотала:

— Оно ужасно красивое, но очень тесное…

Ей было страшно выйти на улицу в нем — приталенном, прилегающем к телу как вторая кожа, подчеркивающем всю её фигуру. Открывающем её для чужих глаз.

Ей хотелось, чтобы лишь Тики видел её такой. Потрясающей — и словно бы обнаженной. Такой, какой видел её каждое утро.

— Ну тогда снимай, — Алане казалось, он разочаруется в ее выборе или что-то вроде, но мужчина даже и бровью не повел, только и махнул рукой хозяйка, чтобы, должно быть, другое что-нибудь принесла. — Подберем какое-нибудь другое платье.

— Другое? — женщина всплеснула руками. — Ох, да как же! Не может оно быть узким, ведь все точь-в-точь!

Однако Тики только головой мотнул, не желая, кажется, даже и слушать ее причитаний.

— Простите, но нет, — вздохнул он, но даже в этом вздохе не было ни капли печали или негодования. — Если моей спутнице не нравится, ей ни к чему насиловать себя этим. Принесите ханбок, пожалуйста.

Хозяйка улыбнулась, залучилась как будто вся — и посеменила к вешалкам, а Алана подошла к Тики, одновременно чувствуя себя невероятно скованно и свободно и заломила пальцы, не решаясь его обнять или что-то вроде.

— Спасибо, что не… — она запнулась и замотала головой. — В общем, спасибо. Оно потрясающее, но я в нем… как будто обнаженная, если честно.

На несколько секунд между ними повисло молчание, а потом Алана вдруг осознала, что сказала, и залилась краской, стремительно отвернув лицо в сторону, боясь, что и Тики понял смысл, который девушка, не заметив, вложила в эту фразу.

Она же только что призналась ему, что, о океан, позволяет себе быть такой беспомощной, обнажённой, совершенно беззащитной только перед ним. И что совершенно не горит желанием показываться такой окружающим людям. Что доверяет ему настолько, что даже не боится предстать нагой.

Что любит его — потому что сама же говорила, что русалки могут показывать свой хвост только женихам и мужьям!

Только бы Тики этого не понял. Пожалуйста, лишь бы он ничего не понял и вообще пропустил бы эту брошенную вскользь фразу мимо ушей.

Алана всеми силами заставила себя не думать о том, что ей, на самом деле, безумно хотелось, чтобы мужчина все понял.

— Ну если оно тебе и правда понравилось, то можем просто запаковать его, — спокойно отозвался Микк

с лёгким кивком, и с плеч девушки словно бы гора свалилась. И — одновременно засела где-то в груди противная горечь. Не понял. Он в самом деле ничего не понял. Неужели Алане и не стоит надеяться на что-то большее? На что-то, от мыслей о чем внутри все сжимается в трепетный комок, а в горле пересыхает? — На память, а дальше уже как сама знаешь. Может быть, будешь любоваться на него долгими вечерами, — хохотнул Тики, как-то странно улыбнувшись ей (вроде бы воодушевленно, но очень сдержанно), и коснулся её плеча, заставив вздрогнуть и взглянуть ему в глаза. — Ну, как тебе такой вариант? — ласково поинтересовался он, и Алана кивнула, все ещё испытывая это обжигающее внутренности смущение.

— Тогда так и сделаем, — тихо проговорила она, закусив губу.

Тики ласково ей улыбнулся и, подмигнув весело заулыбавшаяся Изу, попросив у вернувшийся хозяйки:

— Запакуйте нам и ханьфу, пожалуйста, хорошо?

— О! — оживилась женщина тут же. — Будете брать? Отлично! Я вам тут как раз похожей расцветки принесла ханбок, в нем желтого, правда, больше… — тут она почему-то наморщила лоб и перевела взгляд с самой Аланы на пожавшего плечами Тики. — Это же не проблема? Госпожа ведь…

— Это не проблема, даже наоборот, — мужчина махнул рукой, но эта улыбка у него вышла какой-то вынужденной, вымученной. И это сразу, конечно, заставило девушку нахмуриться.

Госпожа?.. Она считает Алану тоже кем-то особенным или что?..

Или дело в… Алана бросила на Тики непонимающий взгляд, но тот внимательно осматривал платье, принесенной женщиной, и ее не видел.

Или очень хорошо делал вид.

Правда, расплывшийся в мечтательной улыбке Изу удивленным отнюдь не выглядел и когда посмотрел на девушку — прижал палец к губам и как-то таинственно улыбнулся.

Да что вообще тут происходило?

Почему у Аланы было противное ощущение, что она замешана в заговоре, но при этом остается единственной, кто ничего об этом не знает?

Девушка решила спросить от этом Ману, часто просто не способного соврать ей, а потому успокоилась и с радостью принялась мерить яркий ханбок, чуть жалея, что все эти узелки завязывает незнакомая женщина, а не сам Тики.

От таких постыдных мыслей лицо тут же залил румянец, хозяйка как-то понятливо хмыкнула, но ничего не сказала, и через несколько минут, когда Алана вышла из-за ширмы, Микк покинул её вновь восхищенным и довольным взглядом.

— Так привычнее? — заботливо поинтересовался он, подходя к ней и осматривая со всех сторон.

Девушка кивнула и мягко улыбнулась, буквально кожей ощущая, как ее овеивает этой лаской, этой надежностью, этим спокойствием. Ей и правда было удобно и комфортно, и сам ханбок ей очень нравился.

А ханьфу… может, она наденет его когда-нибудь. Только для Тики. Который один достоин видеть ее такой… открытой.

Такой обнаженной.

Хозяйка заулыбалась, посматривая на них и с интересом наблюдая за крутящимся тут же восхищенным Изу, которого Тики в конце концов подхватил на руки и чмокнул в щеку, заставив довольно зардеться.