Жена Эмина. Его наследник
Шрифт:
– Жена? Любовница? Подруга? – перечисляла Диана.
Красивая такая. Нежная. Я помнил, какую красоту загубил мой отец в Анне и безумно не хотел, чтобы Диана стала такой же.
У нас с Дианой все должно быть иначе.
– Одно хуже другого, - бросил я гневно.
Я резко поднялся и отошел к окну. Любовница? Подруга? Откуда только моя девочка берет такие гадости?
– Я устал, Диана. Выбрось глупые вещи из головы.
– Нет, Эмин. Ты понимаешь, о ком я говорю.
Диана замолчала,
– Что это, ревность? – я недобро прищурился.
И шагнул ближе.
К ней.
– А ты имеешь на нее право?
Внутри поднималась ярость.
– Ты умница. Ни с кем не спала. Сама мне в этом призналась. А я трахался.
Диана поморщилась и попыталась отвернуться.
Поздно только. Я схватил ее за подбородок. Она вскрикнула, я перегнул палку. Отпустил. Но уйти не позволил, мы не договорили.
– Или ты думала, я тебе верность буду хранить?
– я взял ее руку и прислонил к груди, - вот здесь да. Хранил. Храню до сих пор.
С удовольствием наблюдаю, как расширяются ее глаза, когда опускаю ее руку ниже. На пах.
– А если бы здесь хранил, - усмехаюсь жестко, - то еще бы в первый год тебя нашел. Чтобы трахнуть. Знаешь, я даже жалею, что не сделал этого.
Тон сгущался. Становился тяжелее.
Горло пересохло.
Снова штормило.
Как бы больно не сделать. Лишь бы ей больно не сделать.
– Ведь если бы я приехал, то непременно увидел тебя беременную. С животом. Увидел бы, как ты носишь Эльмана. Как рожаешь. Как долго рожаешь. Я бы все знал, а ты лишила меня этого.
Не выпускаю ее руки.
Сжимаю лишь крепче, заставляя ее обхватить напряженный член. Чувствуешь его сквозь плотную ткань штанов, маленькая? Чувствуешь. Вижу, как зрачки твои расширились. Губы сухие вижу, которые ты облизываешь тотчас же. Твои короткие ногти впиваются в плоть все сильнее, и я с силой втягиваю в себя воздух.
Открываю рот, чтобы дышать глубже.
И толкаю Диану к стене.
Она с шумом дышит. Через раз. Руки отрывает от члена и смиренно их к стене прижимает, словно та сможет ей помочь.
Я схватился за резинку, и ее черные штаны полетели к черту. Схватил за колено, поднял его и отогнул в сторону. Три секунды на ремень и ширинку, надеваю защиту, и вот горячая плоть врывается в ее.
Со стоном.
Со вздохом.
Сжимаю челюсти с такой силой, что вот-вот зубы крошиться начнут. И толкаюсь в тесную глубину. Сильнее, прочнее. Осваиваясь на территории, которую давно не трогал.
В голубых глазах плещется обида. Желание, страсть, но обида. Ревность дикая.
Ревнуй, моя девочка.
Пока разрешаю. Пока можно. Пока твоя ревность не злит, а лишь смешит. Значит, не равнодушна. Не все потеряно.
–
Толчок. Всплеск новых эмоций.
От последних слов она шарахается, хочет соскользнуть. В грудь упирается и брови хмурит, а я глубже толкаюсь, контроль теряя.
Все закончилось также резко, как началось. Я вышел и позволил ей одеться. Оделась, разогнулась и меня тяжелым взглядом одарила.
– Запомни этот раз. Мы продолжим. Переведи дыхание, и пойдем к сыну. Вчера он плохо спал, ты нужна ему.
Пока я был в ванной, Диана приводила себя в порядок. Поправила одежду, собрала волосы в пучок. Я загляделся. Даже с этим пучком она чертовски сексуальная. Казалось бы, после стольких лет огонь должен был угаснуть, но ни хрена подобного.
Стала еще лучше.
Заставила ревновать
Больные идиоты.
– Ты готова?
– Да.
На первом этаже в гостиной развлекался сын. Я показал ему несколько вещиц, и он увлекся. Диана высвободила свою руку из моей и быстро зашагала к сыну.
Я засмотрелся.
Картина маслом: любимая женщина и сын от нее. Вместе. Рядом со мной, и теперь навсегда. Так должно быть. Так будет, потому что другого выхода нет.
– Эльман!
– Мамочка, ты вернулась?
Она порывисто обняла сына.
Я замер, прислушиваясь к их разговору. Присматриваясь к ним. Это была новая для меня картина. Такую никто бы не смог нарисовать, а она нарисовала.
У меня есть сын.
Нет, я еще этого не понял. Но в груди однозначно что-то горело огнем, признавая в этом любопытном малом родную кровь.
– Ты кушал, малыш? Не голодный? Что вы делали с папой, пока меня не было?
– Мама, я не голодный, - вздохнул Эльман, - мы с папой впервые кушали пирожки с капустой!
– Впервые?
– Папа их никогда не ел! Ты что, не знала? – как само собой разумеющееся спросил сын.
Я усмехнулся и приложился плечом об дверной косяк.
Диана обернулась в растерянности.
Да, моя девочка. Нас теперь трое, не забывай обо мне. Будем объединяться. Наверстывать годы.
И теперь я тебя не отпущу.
За всеми мыслями не сразу понял, что они уснули.
Эльман говорил без умолку, Диана едва успевала кивать. Я видел, как она обнимала сына. Так крепко и тесно, словно готова была биться за него прямо сейчас.
Я понял, что во мне она чувствовала угрозу. Того, с которым ей вероятно было биться.
– Маленькая.
Диана не откликнулась. Только прижала сына к себе покрепче, и тогда я подошел ближе. Накрыл их пледом, а сам опустился на корточки.
Эльман. Результат моей любви. Дикой, большой. Безумной.