Женитьба и другие злоключения принца Кармаэля. Книга 1
Шрифт:
Эбен Ли что-то шепнул своему деду на ухо.
— А-а, — протянул тот. — Так ты не карамель…
У-у-у за что мне это?
— А кто твои благоприятели?
— Они мои та… та… товарищи. — Вух! Чуть не проговорился, что они мои талахари. Хотя откуда феям знать о наших традициях? — И мы заблудились в вашем лесу.
— Ага. Так-так. Ага. — Закивал сам себе старец. — В яму их!
— Как? Подождите! В какую яму? Мы же ничего не сделали! — в отчаянии вцепился я в сетку. — За что?
— Мог бы
Приземлились мы в яму удачно. Хотя о какой удаче может идти речь?
— Что же нам теперь тут молча сидеть?
— Ну почему же сидеть? Можно и постоять. — Встал он и размял ноги. На его плече по-прежнему спал бегермот. Он что, когтями вцепился — даже полет в яму пережил благополучно. Облачко над головой Венди чернело, как кусок обсидиана.
— Значит, я виноват, что нас в яму спихнули?
— Ты не виноват, но лучше бы каждый за себя сказал сам.
— И чтобы ты сказал?
— Ну… — неопределенно повел друг рукой. — Я нашел бы что сказать. И, возможно, нам бы не пришлось тут сидеть.
— Ох… ну ты…
Пока мы препирались, Эсмирато изучал яму, которая, к слову, не чем особенным не отличалась от множества других ям — была глубока и черна. И только благодаря лунному свету обретала некоторую четкость.
— Они подготовились.
— Чего? — не сразу обратил я внимание на кэшнаирца, поглощенный «беседой» со вторым талахари. Хотя, будь моя воля, я бы на одного талахари свое окружение поубавил. С другой стороны, что мне мешает?
— Яма вырыта для человека. Они ожидали, что к ним явится человек.
— И что?
— Ваш ритуал, как я понимаю, из раза в раз один и тот же…
— И?
— Следовательно, для его проведения нужен одинаковый состав компонентов…
— Допустим.
— А это значит, что твои предки уже приходили за пыльцой фей…
Я задумался. В самом же деле. А я, как дурак, выложил им свое имя. Получается, что кого-то из моих дедов уже ловили? А может и отца, но разве он признается.
— Выходит, что в яме мы все-таки сидим по моей вине.
— Выходит, да не совсем. У них, может, на все человечество зуб.
— Или они заподозрили, что мы вовсе не заблудились, — вставил слово Венди. — А ищем…
— Пыльцу фей?
— Тссс… Нас могут подслушивать.
Эта ночь мне показалась особенно темной и зловещей.
Глава 27 Торговые отношения, или Великий Рыжий!
Какой бы жесткой не казалась земля после мягких перин, для меня она — уставшего и измотанного пленом — была лучшей постелью. Я сел, стряхивая остатки ночного сна, и почувствовал, что отлежал плечо. Как еще, собираясь за порошком фей, не догадался надеть доспехи, сейчас бы одним плечом дело не обошлось. Ткнул в бок лежащего рядом Венди. Бегермотик, устроившийся у него на груди, ощетинился и зашипел, выпустив крохотный язычок пламени.
— Не
— Ты что, настроил ее против меня? И… ты уверен, что это она?
— Мне нравится так думать. Когда тебя защищает женщина, это всегда приятно.
— Ну конечно. — А на меня, значит, можно и пошипеть.
Яма в утреннем свете предстала не такой устрашающей, какой выглядела вчера. Шириной шагов пятнадцать и высотой… если встать на плечи Венди, то я, пожалуй, смогу дотянуться до края.
— Кармаэль… — прозвучало в хрустком утреннем воздухе. — Ты должен на это взглянуть.
Эсмирато склонился над чем-то у противоположной стены, над чем-то маленьким и едва заметным на фоне земли.
— Что это? — подошел я ближе и присел на корточки, разглядывая находку. — Какой-то зверек…
Черная пушистая шкурка… Обернув хвост вокруг лапок, зверек размером не больше ладони спал, мирно посапывая. Картина была умиротворяющей, но почему-то рождала смутную тревогу.
— М-м, — задумчиво протянул Венди. — Похож на…
Что-то щелкнуло в моей голове.
— Таталу! Эта татала… — Сердце ухнуло в пятки, но быстро вернулось. — Еще детеныш. — И это было подлинным облегчением. Маленькая татала безвредна… если только оцарапает или покусает ненароком, играючи. Надеюсь, мы не будем дожидаться в этой яме, когда она подрастет. Не хочется быть съеденным.
— Татала?! — заинтересовался кэшнаирец. — В детстве у меня была крошка татала, но я плохо помню… Потом ее забрали, когда она… когда она…
— Попыталась откусить тебе голову? — услужливо подсказал я.
— Почему ты видишь все в мрачном свете? — попенял мне Венди. Татала пошевелилась и зевнула, явив на свет алый язычок и крошечные зубки. Смельчак отпрянул, и его прирученная зверушка едва удержалась на плече, повиснув на лапках. Под моим насмешливым взглядом Венди усадил питомца обратно и принял независимый вид.
Татала приоткрыла глаз, кроваво-красный, как у кролика — я затаил дыхание — и снова закрыла, погрузившись в сон. Одно ободряет, не только я все это время не дышал.
— Пока она маленькая, опасаться нечего, — переведя дыхание, высказал Венди известный факт, но у меня сложилось впечатление, что он сам себя успокаивает.
— Добрейшего! — раздалось сверху. Физиономия старейшины замельтешила с края ямы. — Как вам наш подарочек? — усмехнулся он в седые усы. — Зверушка непростая, с особенностью. То-то вы удивитесь, то-то удивитесь…
— Не нравится мне его смех, — признался Венди, когда старейшина вместе со своей свитой, заглянувшей в яму с веселыми рожами, удалился. — Какая еще особенность?
Скоро все стало ясно. Чем дальше татала спала, тем больше становилась. К полудню из маленького котеночка, она превратилась в маленького тигреночка. На спине появилась белая полоса. Остренькую мордочку тоже украсили белые линии, от носа до ушей.