Женщины

Филипенко Олег Васильевич

назвать я субъективным, нагоняет

то время, что вовне и что вращает

115

свое веретено всегда с одной

и той же скоростью ( хоть качественно разной

для метафизика), вы будете согласны,

что относительно друг друга, с той

точки глядя, где наш разум, время

как будто замирает, но едва

пружина времени, столь мощная сперва,

в нас выпрямляется, как в сказанном

тандеме

заметна перемена: время в нас

течет все медленней, а значит, что сейчас

116

я объективным временем чуть выше

назвал, свой ускоряет ход для нас.

Такая вот фигня… Теперь я вас

спрошу вот так – не съехала бы крыша! –

а что есть время объективно, вне

понятий наших?.. Фикция, не боле.

Условность… Миг, растянутый по воле

Всевышнего, в столетия… То «нет»,

в котором «да»… Картину не забуду

Дали одну, названье «За секунду

117

до пробуждения, полет шмеля…» Когда б

секунду ту рассматривать как нечто

вне времени, что длится бесконечно,

то в ней бы уместился весь наш скарб

нехитрый: вся история, все книги,

все войны, революции, все то,

что временем растянуто, и в том

Творца заслуга, потому как миги

раздвинул Он. Но время, в Свиток коль

свернуть однажды, превратится в НОЛЬ.

118

Фух, ну сказал… По-моему невнятно.

Сначала что ли мысль вам изложить?

Еще раз попытаться?.. Может быть

попробую, но не сейчас. Изрядно

разочарован я самим собой,

перечитав полдня спустя записки

о времени как таковом. Изыски

для скрипки наиграл сейчас трубой

горниста. Вот такое ощущенье.

Ну ладно, возвратимся в помещенье

VIII. ДЕВУШКА И СМЕРТЬ

119

моей поэмы, где и должно быть.

Однажды поздней осенью дождливой,

когда больна природа абулией

и хочется всерьез поговорить

о смысле жизни, а точней, об оном

отсутствии, я вышел погулять

с друзьями возле дома: пострелять

из трубочки стеклянной по знакомым

окрестностям липучкой. В ноябре

темнеет рано, вскоре во дворе

120

зажглися фонари, кругообразно

пространство осветив: асфальт, бордюр,

часть палисадника, где листья, как гипюр,

покрыли землю желтовато-грязным

узорным

слоем. Капельки воды

на голой ветке вишни чуть блестели

и, набухая незаметно, еле,

вниз падали бесшумно. Ровный дым

из труб шел вдалеке, где частный сектор

располагался. Долетал с проспекта

121

шум рейсовых автобусов слегка –

с надрывом характерным отъезжали

«Икарусы» от остановки. Ржали

мы у подъезда на скамейке, как

ненормальные, друг друга то толкая,

то колошматя в плечи. Вдруг в тиши

раздались крики, мат, и мы спешим,

чуть дрогнувши душой и потакая

инстинкту любопытства, все на крик

и ахаем перед представшей вмиг

122

картиною… У мокрой эстакады

у крайнего подъезда на земле,

вернее на асфальте, как филе

на рынке где-нибудь, лежала, взгляды

приковывая наши, нагишом

девица лет шестнадцати, над нею

стояла женщина в летах и, сатанея,

лупила голую испачканным плащом,

который был в руке у ней. В сторонке

стоял мужчина и бубнил: «Подонки».

123

«Тварь! Сволочь! ****ь!» - кричала и плащом

лупила женщина лежащую девицу.

Мужчина молча пялился. По лицам

их перекошенным, по взглядам, в коих шок

был неподдельный, было ясно – это

родня девицы. Где они нашли

ее – неясно. Видно, волокли

откуда-то, где и нашли раздетой.

Как из притона. Впрочем, может быть,

и с дня рожденья мальчика, где пить

124

впервые стали крепкие напитки…

Была девица пьяной и без чувств.

Я испытал чудовищную грусть

и разочарованье от попытки

картину эту наблюдать. Все то,

что мне казалось тайным, идеальным,

явилось вдруг отвратным и реальным,

и эта-то реальность как хлыстом

меня вдруг осадила, я подумал

как мерзок мир, а женщина лишь сумма

125

распутства, лжи, обмана; ни гроша

не стоят их ужимки. Вскоре тело,

словно свиную тушу, то и дело

подпрыгивая на носках и шаг

свой замедляя, на себе мужчина

понес куда-то вглубь дворов, за ним

шла женщина, что иногда одним

движением сползающий накинуть

пыталась плащ на голую, другим