Жеребята
Шрифт:
– Свинка! Болезнь такая! Она обычно на шее бывает!
– продолжала во весь голос кричать Раогай, показывая пальцем на свою длинную шею, торчащую из воды.
– Замолчи!
– взвизгнул Раогаэ.
– Замолчи!
– Отдашь одежду - не буду дальше рассказывать!
– ответила сестра.
... После того, как среди детей Зарэо наступило перемирие и Раогаэ, унося с собой нерешенные задачи, убрался восвояси, Раогай и Сашиа отправились погулять в сад.
– Я нарочно не решаю за него задачки, - объясняла Раогай.
– Лентяй. Сейчас Огаэ нет в
Она звонко рассмеялась.
– Так тебя брат по вышивке узнал?
– спросила Раогай, возвращаясь с прошлой беседе.
– Да, - ответила Сашиа.
– Как это сложно все... Меня бы Раогаэ, впрочем, тоже бы узнал по вышивке - я хуже всех в Тэ-ане вышиваю... И по вышивке можно сказать, какого ты рода, и где выросла?
– Да, - снова кратко ответила сестра ли-шо-Миоци.
– Тебе не хочется разговаривать?
– участливо спросила Раогай.
– Нет, мне нравится тебя слушать, - улыбнулась Сашиа.
– Ты не сердишься на меня?
– Мы же подружились. Зачем ты спрашиваешь?
– Тебе так одиноко было... Бедная ты! Я знаю, отчего ты молчишь все время - ты думаешь про Каэрэ.
Сашиа вздрогнула.
– Ты ведь любишь его?
– продолжала Раогай.
– Раогай, прости, можно, я не буду тебе отвечать...
– сказала Сашиа, плотно закутываясь в покрывало.
– И не отвечай. Я все поняла давно. И поняла, что Аирэи как-то спас Каэрэ. Он сейчас у Игэа ведь?
Сашиа молчала.
– Я похожа на предательницу?
– спросила Раогай.
– Нет...
– едва слышно ответила Сашиа.
– Аирэи бросил вызов Уурту... Какой он смелый! Ты знаешь, мой отец хотел посватать меня за твоего брата, и я убежала из дому, потому что не хотела выходить замуж за неизвестного великого жреца-белогорца ли-шо-Миоци. И я убежала из дому.
– Да?
– удивленно вскинула Сашиа брови.
– К Лаоэй, наверное?
– Как ты догадалась? Не отворачивайся, дай мне посмотреть на тебя - ты так похожа на своего брата... наверное, поэтому я так тебя не взлюбила и так теперь люблю... Я убежала из дому и спряталась в хижине Лаоэй... А отец, дедушка Иэ и Миоци туда пришли. Я его увидела. О, небо - какой он прекрасный... а потом отец сказал мне, что помолвки не будет. И я помню, как Миоци входил в храм - торжественно, на колеснице... какой это был праздник...
Раогай отвернулась, чтобы смахнуть слезы.
– Почему твой брат отказал моему отцу в помолвке со мной? Ведь белогорцы могут жениться!
– Ни я никогда не выйду замуж, ни брат никогда не женится, - ответила Сашиа.
– По закону Нэшиа, наши дети будут с рождения рабами. А Ллоутиэ не были рабами никогда.
– Зарэо тоже не были рабами... Я понимаю тебя, я не знаю, чтобы я делала, будь я на твоем месте. Но из рабства ведь можно выкупиться?
– Не из рабства храма Уурта, - коротко ответила Сашиа.
– О!
– вскричала, словно от боли, дочь Зарэо.
– Это моя судьба, - ответила Сашиа.
– Как это страшно. Что же делать?
– Раогай
– Надо бежать, бежать отсюда - вместе с Каэрэ, к нему за море. Он же из-за моря?
– Над морем туман, по нему не ходят корабли, - ответила Сашиа.
– И я никуда не побегу. Такой мой жребий. Надо жить ту жизнь, что дана Небом. Каэрэ очень болен, Раогай. Он не может сам ходить после яда Уурта.
– Игэа вылечит Каэрэ!
– начала с жаром Раогай.
– Когда заболел Раогаэ, он его вылечил. Он единственный сын - как отец нервничал, когда у него свинка была! Игэа вылечил его, а эта свинка была очень опасная, потому что у всех свинка бывает только на шее, а у него и...
– Замолчи!
– раздался ломающийся мальчишеский голос.
– Ты влюбилась в своего Миоци, а он никогда не женится! Ха-ха! Сашиа, моя сестра влюбилась в твоего брата!
– Замолчи!
– завопила Раогай и помчалась по саду за единственным сыном Зарэо.
Баэ
Огаэ и Лэла давно уже играли в мяч в саду, когда к ним подошел конюх Баэ - слегка заикающийся светловолосый подросток, с лицом, рябым от оспы. Огаэ всегда жалел его - ему казалось, что у того в глазах постоянно не то испуг, не то какой-то затаенный страх.
– Детки, детки!
– слащаво улыбаясь, заговорил он.
– Хозяйка велела позвать вас обедать!
Он умильно глядел на хозяйскую дочку из-под светлых редких бровей.
– Сейчас!
– весело ответила Лэла, отбивая мяч от ствола бука и перепрыгивая через него на лету.
– Хочешь поиграть с нами, Баэ?
– Если изволите позвать, маленькая госпожа!
– с неожиданной готовностью ответил тот, заламывая длинные толстые пальцы несоразмерно крупных по отношению к его тщедушному телу ладоней.
– Тогда ты бросай мяч Огаэ, он - мне, а я - тебе, - деловито распорядилась Лэла.
Они начали игру. Лэла весело кричала, махала ручонками, подпрыгивала. Баэ нарочно бросал мяч ей так, чтобы она могла отбить его с легкостью.
– Вы играете в мяч лучше, чем ученик белогорца, маленькая госпожа, - со льстивой улыбкой, словно приклеенной к его рыхлому лицу, проговорил Баэ, наблюдая искоса, как Огаэ в очередной раз поднимается с земли.
– Что же ты такой неловкий, маленький белогорец! Ах-ах!
– покачал он головой, деланно сюсюкая.
– Весь перепачкался!
– Я попрошу папу, и он отдаст меня в ученики к ли-шо-Миоци!
– заявила Лэла.
– Конечно, маленькая госпожа, - льстиво заверил ее Баэ, посылая мяч сильным ударом в сторону Огаэ - ровно настолько левее, чтобы мальчик, метнувшись за ним, поскользнулся на луже вязкой, черной грязи.
Огаэ с размаху упал в грязь, подняв тучу брызг.
– Ай!
– завопила Лэла, подбегая к нему.
– Вставай, Огаэ!
Она протянула ему свою маленькую ручку, но мальчик, даже не поглядев в сторону дочери Игэа, попытался встать сам и снова шлепнулся в грязь. Лэла удачно отскочила, и ее голубое платьице осталось чистым.