Жертва
Шрифт:
– Ваш брат беспокоится о вас, мой архан. Позвольте спросить, как долго вы еще намерены оставаться в этом поместье.
– Разве я должен объясняться? – тихо спросил Деран.
– Не должны, мой архан, – поклонился дозорный. – Простите мою дерзость.
Деран лишь вышел в свои покои… стряхнул с себя чужую личину и вошел в темноту перехода. Вождь приказал продержаться до ночи. Деран продержался. А дальше… а дальше он должен
4. Рэми. Печаль
Элизар так и не смог найти себе места. Ночь укутала все вокруг темнотой, Виссавия спала за высокими окнами, накрывшись тонким одеялом тумана, пахла влажной землей и сладостью вечноцветущих цветов, а наследник в замок так и не вернулся. Даже не думал, судя по всему, возвращаться.
Может, стоило его выслушать? Не отталкивать? Только что он мог сказать? Сейчас, наверное, ничего…
Если он не вернется в замок до рассвета, Элизар пойдет за ним сам. По лесам наследник может походить позднее. Если захочет. Сейчас ему надо приготовиться к принятию власти… так мало времени. И так многое надо успеть сделать.
***
Как же это все неправильно… виссавийская сила текла сквозь кожу, травила сладким ядом, но подчинялась другому и использовать ее было нельзя. Аши… Аши не откликался, и золотая клетка раздражала все больше. Почему Миранис не ищет, не зовет обратно? Почему так просто сдался, оставил его в Виссавии… Вот так все и закончится? Здесь и сейчас? Так просто?
Рэми злился, но, вне обыкновения, Виссавия не отвечала на его злость… он был не только нем, он был глух и слеп, запутался в серебристой паутине, и не находил из нее выхода.
Проклятие! Никогда еще он не был таким беспомощным! Никогда еще с ним не обращались, как с неразумным ребенком, отказываясь выслушать… даже Мир… где ты, Мир? Арман?
Он стоял над озером, смотрел в темную, отражающую звезды воду, и не хотел возвращаться в замок. Не хотел видеть дядю, не хотел страдать от того унизительного чувства, когда делать что-то надо, а что делать – не знаешь… Эта Виссавия клетка почище замка повелителя…
Рэми знал, что так будет. Знал! И потому не хотел становиться виссавийским наследником. Для Мираниса он был другом, для дяди… драгоценным принцем, которого надо посадить на трон. Хочет он этого или нет. Надо заставить забыть о Кассии и отказаться от помощи Миранису, Арману, Лие… боги… да что ж так…
Миранис, где ты! Где ты, когда ты так нужен…
И будто откликаясь, прошелся по деревьям ветерок. Ударил в грудь, вошел раскаленной стрелой зов, и Рэми чуть было не упал на колени от накатившей слабости. Принц, наконец-то, позвал. И если раньше этот зов бы разозлил, то теперь… наполнил душу радостью. Разорвал цепи чужой магии, напряг соединяющие с Миранисом узы, влил синюю волну магии.
– Ну наконец-то! – прошептал Рэми, чувствуя, как возвращается к нему сила, выталкивает все чужое, бессмысленное, расправляет плечи, возвращая разум.
«Вернись ко мне!» – в едва слышном
«Да, мой принц… – выдохнул Рэми, поняв, что Миранис позвал не просто так. Почувствовал его тревогу, затаенный страх, и тихо прошептал: – дождись меня…»
Он влил силы в далекий, защищающий принца щит, и вздрогнул от запаха крови. Но теперь было легче. Теперь поднимал голову уснувший было Аши, лилась по венам знакомая сила, и Виссавия больше не вмешивалась, молчала. Будто понимая и поддерживая. А еще… Рэми мог говорить. И действовать.
– Арис! – закричал он.
Послышался над озером шум крыльев, тронули воду серебристые, поблескивающие в темноте копыта, и белоснежный, изящный пегас опустился на траву рядом с Рэми, ласково касаясь мордой его плеча.
– Я так соскучился…
Рэми ничего не сказал: не хотел тратить время и силы на бессмысленные теперь разговоры. Нетерпение сжигало изнутри, и, пегас, почувствовав тревогу человека, послушно расправил крылья, позволяя вскочить себе на спину.
– Отнеси меня к вождю.
Ударили по воздуху огромные крылья, оттолкнулись от земли копыта, и Арис стрелой взмыл в усыпанное звездами небо. Он спешил. Свестел в ушах ветер, волновалось под копытами темное море деревьев, полыхало ароматом трав и запахом мокрой листвы, тревожило душу едва ощутимым привкусом магии.
Здесь было пронизано магией все: каждая травинка, каждый камень стремительно приближающегося белоснежного, высокого замка вождя, и в эту ночь Рэми как никогда ощущал вокруг присутствие богини. Вне обыкновения, это не раздражало. Наполняло уверенностью, потому что казалось теперь чужим, далеким. Душа тянулась к ожидающему где-то принцу, томилась и обливалась кровью, чувствуя недоброе, и Рэми хотел сейчас только одного – оказаться рядом с Миранисом.
Арис опустился на широкий балкон, и Рэми спрыгнул со спины пегаса, вбежав через узкую дверь в небольшой, заставленный шкафами с книгами кабинет. Сидевший за столом и просматривающий бумаги Элизар вздрогнул, Арам поклонился и отошел в сторону, уступая дорогу. Рэми решительно подошел к столу, сметая с него бумаги и угрожающе навис над дядей.
– Ты что-то хотел сказать? – невозмутимо спросил вождь, поигрывая в пальцах пером. – Но пока я тебе не разрешил говорить. А на твои глупости, прости, у меня сейчас времени нет.
Рэми вздохнул, посмотрел прямо в глаза дяде и едва слышно ответил:
– Я лишь хотел попросить, чтобы ты образумился.
– Гм… – слабо улыбнулся вождь. – Вижу, ты сильнее, чем я думал.
И посмотрел так, что Рэми понял: если он ничего не сделает, Элизар вновь попробует заковать его в цепи виссавийской магии. И придется защищаться. И тратить на это силы, чего Рэми не мог себе позволить. Не сейчас.
– Достаточно силен, чтобы пробить брешь в щите Виссавии, – ответил он. – А так же чтобы не позволить тебе вновь меня оглушить. Но это будет стоит сил, которые сейчас так необходимы. Так что будь добр, прикажи цепным псам меня выпустить.