Жертва
Шрифт:
– Ты не любишь своего племянника? – пожал плечами Радон, нагло прочитав ее мысли.
– Я люблю Аши, но…
– Ну так и верь. Ничего он твоей обители не сделает. Наверное…
– Рад, будь серьезней…
– А зачем? Это не моя страна. Не мне за нее отвечать, так что тут я могу расслабиться… да, кстати, назад я твоего Рэми не хочу… больно хлопотно. Аши тоже пока можешь себе оставить. Так уж и быть, одолжу
Ну и что ты с ним будешь делать?
10. Рэми. Чужое тело
Почему Рэми столь упрям и почему так за них борется? Не за себя же, за Аши, за Мираниса, за других братьев и их носителей, борется себе во вред, потому и не подпускает к себе виссавийцев. И борьба эта не приятна, отнюдь. Ведь Рэми всего лишь человек, в то время, как они – полубоги, бессмертные. Сильнее, умнее, старше…
Будто ребенок борется за жизнь взрослого воина… а ведь не он в этом виноват – они сами. Допустили, что дошло до такого. До конфликта меж их носителями, темноты ритуальной башни, удерживающих цепей… до постыдного страха, что Эррэмиэль в один прекрасный день все же забудет… что его заставят забыть. И все начнется заново.
«Не начнется», – шептала Виссавия, но можно ли ей верить? Даже себе, пожалуй, нельзя… никому. Ну, может, упрямому носителю…
Аши раскрыл крылья, навстречу ласковому ветру. Покачивалось внизу сосновое море, неспеша плыли над ним пушистые облака, и вечернее солнышко не палило, грело, обливая медовым светом. Еще немного, и можно возвращаться, раньше, чем он проснется, раньше чем…
Опасность ударила в сердце раскаленной стрелой, всколыхнула волну гнева: нельзя было его оставлять! Не рядом с виссавийцами! И Аши сложил крылья, нырнув в переход, к своему носителю.
***
Он покачнулся и, наверное, бы упал, если бы не Илераз, и мир сначала поплыл , потом пустился в пляс, завертелся в бешенном танце и… замер…
Осторожно оттолкнув Илераза, Рэми медленно выпрямился. Знакомые до последней черточки покои теперь казались слегка иными, будто… более выразительными, что ли? Рэн был слегка ниже ростом, и это «слегка» изменило восприятие, поселив в душе едва уловимую тревогу и все более нарастающую волну страха.
Глазами Рэна все было не так. Проступил явственней на колонах едва заметный рисунок трещин, показалась более выразительной царапина на ножке кровати, одеяло заиграло новыми мелочами тонкой вышивки, а балдахин показался более тонким, почти прозрачным.
– Мой архан, – сразу все понял Илераз. – Вы как?
– Уже лучше…
Но лучше ли? Аура смерти была невыносимой. Перехватило дыхание, показалось, что душа не выдержит, рванет наружу, туда, где нет этого черного, клубящегося тумана, как вдруг проснувшаяся внутри сила залила все внутри холодным покоем. Всего миг, показавшийся вечностью. И Рэми вновь смог разогнуться, вдохнуть глубоко кисловатый запах эльзира и пряный – только что примененной магии. И заметить, наконец-то, что
– Сядь, – приказал он, не веря, что сам себя видит со стороны. – Сейчас пройдет…
– Тяжело… – стонал Рэн. – Он… он разгневан…
– Аши тебе не враг, – ответил Рэми, и собственный голос показался дивным из-за непривычного звучания. – Он просто любопытен. Убедится, что ты ненадолго занял мое тело по моему приказу и успокоится. Он мне доверяет. Позволь ему меня услышать.
– Рэми… – рука Рэна до боли сжала ладонь. – Понимаю, как тебе было тяжело.
– Ты не понимаешь, – мягко ответил Рэми. – Я притупил большую часть своей силы, заставил ее заснуть, чтобы тебе было легче.
Слушавший их Илераз низко поклонился Рэми, Деран испуганно оглядывался, наверняка не понимая, что происходит, а Рэми выпрямился и укутал тело Рэна плотным черным коконом, скрывая собственную ауру. Ему хотелось выиграть немного времени, понаблюдать за целителями душ со стороны, когда на него самого никто не обращает внимания. Все сосредоточатся на слепом наследнике. Ну, может, немного – на чужаке Илеразе. А на «безобидного» Рэна, скорее всего, даже внимания не обратят. Только ауру своему телу пришлось поправить и скривиться, когда Рэн так сильно прикусил губу, что по подбородку побежала капля крови. Щипать потом же будет!
Посмотрев в окно, откуда лился медовый вечерний свет, Рэми с сожалением вздохнул. Возвращаться к слепоте будет непросто. Лишь потеряв возможность видеть, понимаешь… как прекрасен этот мир. В каждой мелочи. В танцующих в свете пылинках, в разлитых по полу солнечных лужицах, в тенях, спрятавшихся в складках нежно-розового балдахина. Да и этот замок, недавно выглядевший слишком простым, теперь казался прекрасным в своей простате… Только бы не эту темноту, от которой можно было сойти с ума.
– Чего же мы ждем? – спросил Рэн, и Рэми вздохнув, ответил:
– Ничего. Деран, подойди…
Деран, напряженный и дрожащий, подошел. Опустился на колени, посмотрел в чистый до зеркального блеска пол и вздрогнул, когда Илераз положил ему руку на плечо. Брат Кадма понимал все без слов. Лил в Дерана успокаивающую силу, улыбался все так же насмешливо, и закончив, шагнул в сторону:
– Этого вы хотели, мой архан? – спросил он.
Как и его брат, проницателен, временами даже слишком.
– Поднимись, Деран, – вместо ответа выдохнул Рэми. – Веди нас в свою обитель.
Деран, спокойный, непривычно равнодушный, поднялся с колен. Открыл переход, и поклонившись, отошел в сторону, пропуская. И теперь Рэми вздрогнул, почувствовав на своем плече тяжелую руку.
– Мне так спокойнее, – сказал Рэн. – Да и я слеп, не забывай. Самому передвигаться затруднительно, а новых синяков я тебе наставить не хочу.
И что-то насторожило в этом голосе… но не желая разбираться, Рэми улыбнулся и на миг накрыл руку Рэн своей, поправил ее на своем плече. Это было дивно… так с ним разговаривать и знать, что их слышат. Дивно восхищение, не страх во взгляде Илераза, дивно видеть себя со стороны в этом простом, но дорогом наряде. Дивно ощущать так близко ауру смерти… и когда твой голос звучит чужими нотками. Все это дивно, но ко всему можно привыкнуть.