Жертва
Шрифт:
– Идем, наследник, – улыбнулся Рэн и шагнул в переход.
По другую сторону замок был громоздким и мрачным. Темно-зеленые стены, с прожилками рун, тяжелые, толстые колонны, низкий потолок. Деран мигом увлекся рунами на стенах, Рэн сжал плечо почти до боли, возвращая в реальность, и Рэми вдруг понял, что их не хотят пустить дальше.
Впрочем, Рэн со своей ролью справился неплохо, настолько неплохо, что Рэми насторожился. Подозрение все более крепло, пока они шли по узкой винтовой лестнице. И хотя рука Рэна все еще покоилась на плече Рэми, но Рэн уверенно шел сам, слишком уверенно. Даже хранитель смерти не смог бы
Когда Ларс остановился у одной из дверей, а Рэн вдруг самостоятельно, без приказа, рванул вперед, Рэми лишь тихо вздохнул. Надо было раньше догадаться, что Аши не будет сидеть в его теле спокойно, пока там другой хозяин. Рэми он уступал, да, Рэну уступать даже не думал. Он не говорил, бил словами, и по проступившей на лбу Ларса испарине Рэми все больше понимал, что разговор пошел совсем не так, как хотелось виссавийцу. Впрочем, чтобы Аши позволил кому-то выиграть в словесной баталии? Одному человеку все же позволит. И, забыв о виссавийцах, Рэми вмешался в разговор.
Он и не замечал уже, что целитель душ все более бледнеет, отходя к стене, что Деран мелко дрожит, и даже больная, забыв смеяться, уставилась на сына внимательным, долгим взглядом…
– Ты не Рэн, – прошептала она.
– Наконец-то заметила, – съязвил Аши, поднимая ладонь.
Ремни, привязывающие больную к кровати, лопнули, и целительница плавно взмыла вверх, будто кто-то невидимый бережно держал ее на руках, обхватив под колени и за плечи. Больная почему-то не испугалась, обмякла. Руки ее упали, с мягким шелестом сползло с нее одеяло, и теперь стало видно, что целительница одета в короткую, полупрозрачную сорочку.
Рэми сглотнул. Его телу, над которым так долго главенствовала душа Рэна, было неприятно видеть целительницу такой. Перед глазами пронеслись вдруг чужие воспоминания. Эта же женщина, улыбающаяся, счастливая, с распущенными по плечам иссиня-черными волосами. Теперь волосы были седыми, улыбка погасла, кожа, когда-то будто светившаяся изнутри, посерела. Да и сама красота, недавно хрупкая, изящная, вдруг куда-то исчезла, будто истаяла под маской страдания.
Больная застыла в воздухе перед Аши, упала ему на руки, и Аши медленно опустился на прямо на пол, устроив целительницу в своих объятиях. Водил над ней ладонями, касался мягко, аккуратно, лил с пальцев синь магии, и в этот миг совсем не казался слепым. Он будто видел через повязку, все видел, до мелочей, стряхнул с плеча больной налипший локон, улыбнулся успокаивающе, и целительница заснула на его руках. Спокойно, как ребенок.
– Она не одна была в Ларии, не так ли? – спросил вдруг Аши. И поняв, что целитель душ отнюдь не спешит отвечать, Рэми приказал:
– Ответь ему.
– С напарником… – испуганно выдохнул Ларс, – боюсь, мы так и не смогли его найти.
– Не нашли, – тихо протянул целитель судеб. – А ведь она знает, где его искать, правда, родная? Ты ведь у нас отказалась исцелить главу рода… что тебе предлагали? Сначала деньги. Потом власть. Потом магию… покровительство богов (как будто они могут его предложить). И, напоследок, жизнь напарника… Ты пыталась исцелить. Но все ожидаемо пошло не так. И они убежали, оставив тебя в том доме…
– А напарника? – встрепенулся Ларс.
– Сколько она уже здесь?
– Два дня…
– ..проваляться
Ларс рванул было к дверям, но целитель судеб его остановил:
– У тебя полный замок других целителей, пошли кого-то из них. Ты нужен мне здесь.
И, когда на лице целителя душ промелькнуло раздражение, язвительно добавил:
– Или тебе неинтересно?
Рэми видел: Ларсу было очень интересно. Настолько, что он остановился, приоткрыл дверь и что-то сказал появившемуся за створкой человеку в изумрудно-зеленом хитоне.
– Продолжай… – прошептал он.
– Каждый проступок сковывает вашу душу цепью, – изволил ответить Аши. – Чем сильнее нарушишь законы мироздания, чем толще эта цепь, тем она тяжелее. Вы умеете эти цепи чувствовать, я их вижу…
Аши провел ладонью над целительницей, и Деран, стоявший у дверей, ахнул: тело его матери вдруг окутали темные жгуты густого, кажущегося живым тумана.
Рэми молчал. Собственный голос, слегка измененный целителем судеб, казался теперь сладостной музыкой. Все, что говорил Аши, было страсть как интересно. И страсть как не хотелось прерывать.
– Цепь это наказание даже не богов, Единого, отца всех богов. Цепь это ноша, плата за совершенные ошибки. Заточенная в теле душа не терпит соприкосновения с цепями, просит носителя от них избавиться, просит языком боли и болезни. Вы пытаетесь эту болезнь исцелить, на самом деле пытаетесь заставить душу заткнуться.
Он прикоснулся к одной из плетей, и та вдруг ожила, раздвоилась и скользнула на протянутую ладонь.
– Это тело наследника! – возмутился Ларс. – Прекрати!
– Это и мое тело, – равнодушно заметил Аши, стряхивая цепь на пол. Черный сгусток зашипел, подобно змее, и, вдруг пропал, осыпавшись пеплом на темно-зеленый пол.
– У каждого из нас есть свои цепи, – терпеливо продолжал объяснять Аши. – Цепи каждого исцеленного вы принимаете на себя. С мелкими легко справляетесь сами, невольно причиняя больному боль. Боль физическая очищает душу, помогает ей избавиться цепей. С крупными… физическая боль не поможет. Тут помогает другое… Для начала попробуем не с ней.
Аши протянул руку в сторону, по локоть ввел ее в невесть откуда взявшийся клубившийся синим туман. Рванул на себя, вытаскивая что-то из тумана и швырнул это что-то к ногам Рэми. Только с Рэми Аши разговаривал. Только для него устраивал это представление, только ему объяснял. И вот так легко, сходу, притащил в Виссавию полуобнаженного ларийца.
Мужчина, одетый лишь в едва скрывающую бедра сорочку, увидел виссавийку на руках Аши, захрипел как-то странно и бросился в ноги Рэми:
– Не хотел я, видят боги, не хотел, не знал! Пощади!
– Облако… – тихо прошептал Рэми. – Над ним темное облако…
– Ты так близок к смерти, – холодно заметил Аши, – а все еще не хочешь успокоиться.
– Все равно умирать… так напоследок…
– …насытиться кровью, – продолжил за него Аши. Поманил пальцем Дерана, передал ему все так же спящую мать и медленно поднялся. Ему будто не нужны были глаза, он все двигался уверенно и изящно, у Рэми вот так не получалось даже зрячим. А целителя судеб слепота будто и не беспокоила вовсе. Он опустился перед ларийцем на корточки и казалось, пронзил его взглядом через черноту повязки.