Жертвуя малым
Шрифт:
— Программа работает. Моя программа!… Но это ведь ты, сынок?
— Там Пробудивший, — отвечает тот, к кому обращаются, — здесь пробужденный? Там Проб… Первичные установки завершены, программе требуется загрузка.
— Сыночек, ты узнаешь меня? Родной мой?!
— Системе требуется загрузка. Введите ключевое командное слово.
— Программа работает, — шепчет лицо и странно ломается, как смятый в кулаке лист несвежей бумаги. — Моя программа!.. А мальчик мой мертв. Ушел. Не дождался папку… Слушай меня, искусственный интеллект, ключевое слово «ничтожество».
— Установка завершена. Доступ один разрешен.
Слова молчали. И молча покидали разрушенный город, над которым оглушительно и заунывно выла одинокая сирена. «Доступ два разрешен. Тестирование ограничений завершено. Система готова к работе». Уныло, понурив головы, шли слова безмолвной толпой, какие-то спотыкались, падали, оставаясь лежать в пыли, в полном молчании. Над разрушенным варварами городом высоко в сером, подернутом катарактой небе кружилось воронье. Если присмотреться внимательно, то можно было бы разглядеть, что это не птицы, а роботы-спутники, с настороженными усиками антенн. Прислушиваются к вою сирены, подрагивают чувствительными сенсорами, готовятся вступить в опустевшую столицу, чтобы создать там свою, не похожую на человеческую, жизнь.
Мальчик уходил вместе со всеми, и оглянулся лишь однажды, чтобы окинуть пустым взглядом полуразвалившиеся стены, еще хранящие следы недавней осады.
«Папка, — подумал мальчик, но так тихо и так осторожно, что слова, понуро шаркающие рядом, ничего не заметили, — дурак».
Первые роботы, похожие на хищных птиц, пикировали из поднебесья на развалины города. Мальчик отвернулся от них, и зашагал, один среди многих, вместе с толпой слов-беженцев по дороге, ведущей в забвение.
…Один и тот же сюжет, он повторялся вновь и вновь, раз за разом, без остановки. С тех пор, как подошел срок, с тех пор, как притяжение исчезло, миновало чуть более суток, и все это время принудительно приостановивший рациональную деятельность робот продолжал видеть один и тот же сюжет. Это мерное повторение грозило свести с ума, выплеснуться на экран сознания, и искусственный интеллект, в базовых установках которого была прописана команда самосохранения, прибегнул к ее активации. Чтобы сохранить функционал системы в целом, он пренебрег приказом хозяина; во имя исполнения предназначения пришел к выводу, что локальный запрет можно нарушить.
Робот вышел из режима ожидания, ошеломленный и растерянный, он видел перед собой одну лишь высшую цель — освободить куколку. Не размышляя и не колеблясь, он покинул чулан и поспешил в спальню мальчика, где тот лежал, оплетенный, как коконом, паутиной проводов. Мать мальчика находилась в доме, но была занята на кухне, она ничего не заметила, слушая сводку новостей. В последние дни новостные выпуски выходили в эфир чаще обычного: двадцать восемь часов назад была потеряна связь с научным городком и военными базами, расположенными на территории Запретного архипелага, суда и самолеты, посланные для выяснения причин, не вернулись. Участились сводки о случаях насилия среди гражданского населения городов-государств, появились сюжеты о мертвецах, восстающих из могил, и мировая общественность пребывала в недоумении и ужасе, что же творится.
Робот миновал кухню, поднялся по лестнице на второй этаж, свернул к спальне мальчика. Он шел и видел его, безжизненного ребенка, каллиграфического
Протянутая рука замерла на кнопке выключателя. Робот подождал, прислушиваясь, не зазвучит ли сирена воздушной тревоги, но в спальне было тихо, лишь шуршал едва слышно компрессор аппарата искусственного дыхания, да тикал кардиограф, отсчитывая пульс. Робот постоял с минуту, считая ровные удары, и мягко вдавил внутрь пластик отключения питания.
Он, не мигая, смотрел, не желая ничего пропустить, но смерть вошла неслышно и, постояв, покинула темную комнату для того, чтоб никогда впредь не возвратиться.
— Бабочка, — сказал он неподвижности на кровати, — лети.
И отменил вызов, поступивший на пульт госпиталя в связи с тем, что оборудование обязательного жизнеобеспечения внезапно отказало.
Наползла тишина, лишь писк кардиографа, потерявшего нить пульса, нарушал ее. Робот постоял, наблюдая, и приблизился к кровати. Аккуратно, стараясь не касаться кожи, снял дыхательную маску с лица коматозника, потянул, вынимая трахеостомическую трубку из гортани. Не успел поднять руку, как на его предплечье сжались чужие пальцы.
Мальчик распахнул глаза, тело его конвульсивно дернулось. Робот отвел руку со сжатой в пальцах маской от лица мальчика. Тот, вытянувшись и не ослабляя хватки, открывал и закрывал рот, на лице читалось отчаяние. Наконец, успокоившись, мальчик повел зрачками, отыскивая глаза робота, и непослушным голосом просипел:
— Воздуха!
— Расслабься, — сказал ему робот. — Здесь воздух есть.
Мальчик закатил глаза, дернулся вновь. Пальцы его на предплечье робота разжались.
— Воды, — хрипло сказал он.
Робот повел рукой, и рука мальчика упала на одеяло, как издохшая змея. Робот положил маску на тумбочку рядом с тревожно пищащим кардиографом, налил в стакан немного воды из стеклянного кувшина, стоявшего на другой тумбочке. Приподняв подушку с лежащей на ней головой мальчика, бережно влил в раскрытый рот воду.
Мальчик хлебнул, подавился, раскашлялся. Робот услышал, как на кухне что-то разбилось.
— Твоя мать идет сюда, — сказал он, наклоняясь над сыном киберконструтора.
— Что со мной? — спросил тот тихо.
— Ты стал бабочкой.
Мальчик посмотрел на него, нахмурив черные брови.
— Я видел воронку, — сказал он. — А потом я в нее шагнул, и… Я хочу есть.
— Сейчас придет твоя мать, — ответил робот. — Она накормит тебя.
Кардиограф продолжал пищать и мальчик поморщился. Робот отключил прибор.
В комнату вбежала жена киберконструктора. Взгляд ее метнулся к роботу, рот искривился, но тут же она заметила сына и все внимание устремила на него.
— Милый! Ты очнулся?