Жертвуя малым
Шрифт:
— Задача выполнена в соответствии с требованиями, — болтаясь в крепких руках киберконструктора, невозмутимо отрапортовал робот. Он не испугался, не испытал вообще никаких эмоций, его вновь заработавшая программа самообучения жадно усваивала новый опыт, — которые были сформулированы вами, хозяин.
— Я не просил тебя убивать моего сына! — взвизгнул, брызгая слюной, отец Молоха.
И, шумно втянув носом воздух, разжал пальцы, заставив робота шлепнуться на пол. Сам опустился на корточки напротив, обхватив голову руками. Его сын шагнул следом, с виноватым видом положил отцу на плечо ладонь. Тот повел плечом, сбрасывая руку. Робот сел, скрестив ноги, с любопытством рассматривая хозяина. На его шее, слева, были видны следы глубокого укуса в
— Я не давал тебе такой команды, — повторил киберконструктор, взглядывая на робота в упор. Глаза его были красные и сухие, губы дрожали, воздух при каждом слове со свистом выходил из прокушенной гортани. Вдруг ноздри его раздулись, он глубоко вдохнул, не отрывая глаз от сидящего напротив робота. Тот увидел, как зубчатый венчик черного цветка медленно повернулся в его сторону.
— Не надо, — сказал он, резко вставая на ноги.
Киберконструктор повторил жест, вскочил, оказавшись на голову выше. Лицо Молоха, стоявшего за его спиной, вытянулось в недоумении, и тут же жесткая усмешка искривила тонкие губы мальчика.
Его отец, часто и с дрожью вдыхая, горящими глазами смотрел на робота.
— Кровь, — с присвистом сказал он. — В твоем теле течет кровь, и она красная, как у меня!
— Да, но, — начал робот, и вынужден был поднять руки, чтобы остановить рванувшегося к нему хозяина. Тот налетел с невиданной силой, как ураган, заставив не ожидавшего напора робота отступить к ящикам, нагромоздившимся в углу чулана. Отец Молоха вытянул руки и сцепил их на горле робота, — вам она только навредит.
— Почему же? — осклабился киберконструктор. В его глазах и лице больше не было растерянности, только голод, только алчность, словно кто-то чужой, беспощадный и жестокий, второпях примерил человеческий облик. — Это даже закономерно, не находишь? Ты отнял жизнь моего сына, а я отниму твою кровь. В конце концов, ты — всего лишь вещь, так почему бы тебе не послужить во благо тому, кто тебя создал?!
— Нет! — упершись ногой в ящики и обретя тем самым опору, робот взмахнул руками, отталкивая от себя хозяина. Ему пришлось вложить в рывок всю силу, и он сумел отбросить киберконструктора. Тот, не устояв на ногах, с костяным стуком упал на задницу. Молох предусмотрительно отступил. — Ваши рассуждения лишены логики.
Сидя на полу, раскидав ноги, киберконструктор захохотал.
— Логики? — блестя глазами, вопросил он, отсмеявшись. На лицо его опять наползла гнусная усмешка. Как будто свежая, едва закрывшаяся рана вновь начала кровоточить. — Верно. Слушай приказ, эксклюзивная модель: прекратить сопротивление. Ключевое слово «ничтожество».
— Не делайте этого, — сказал робот, опуская руки.
Его хозяин завозился, неуклюже поднимаясь с пола. Покачнувшись, он встал: гротескно худой, угловато-черный на фоне залитого светом дверного проема. Не человек — тень. Лишенный тени, или тела, которое могло бы эту тень отбрасывать. Хищный цветок внутри него дрожал в предвкушении.
Киберконструктор шагнул к роботу вплотную, нетерпеливым жестом отмахнулся от пряди длинных волос, освобождая доступ к шее. Наклонился, блестя масляным, голодным до отвращения взглядом. Из-за его плеча робот увидел, как, подавшись вперед, напряженно следит за происходящим Молох. И, почувствовав прикосновение холодных губ к шее, закрыл глаза.
Острые зубы прокололи кожу, рот приник,
— Что с ним? — с удивлением спросил Молох, и в этот же миг тело его отца распрямилось, как пружина, во все стороны, и из раззявленного окровавленного рта исторгся нечеловеческий вопль. Так могла бы кричать птица, которую пронзили стрелой в полете, огромная, питающаяся падалью птица, несущая смерть на кончиках когтей, птица, которая во что бы то ни стало не желала умирать. Распрямленный, будто его растянули на дыбе, киберконструкор вопил, распялив рот, глаза его в сети лопнувших сосудов вылезли из орбит. Зажимая прокушенную шею рукой и ощущая, как скользит по пальцам теплое и влажное, робот смотрел на него, не в силах помочь, его грызло чувство вины. Он видел, как рвется в оковах мертвой плоти хищный цветок — искаженная душа его хозяина, — заглотивший вместо безобидной мухи ядовитый химикат; видел, как частицы проглоченной крови впитываются в ткани недавно умершего тела, как прожигают они эти ткани насквозь, до самых костей, подбираясь к последнему вместилищу полумертвой, никак не желающей умереть окончательно, души. Не обрывая истошного воя, киберконструктор начал дергаться, извиваться, гулко колотя локтями и пятками по полу, и круглое лицо Молоха, наблюдавшего картину, побледнело от стеклянного ужаса.
— Прекрати это! — наконец, закричал он, обращаясь к роботу, тыча пальцем в корчащееся, дергающееся нечто, минуту назад бывшее его отцом. — Прекрати-и!
— Это приказ? — спросил робот, обходя воющего киберконструктора.
— Да, мать твою!
— Хорошо, — он опустился на колени, ухватил отца Молоха за плечи. Тот неистово бился, но робот был сильнее: он внезапно понял, что наделен недюжинной физической силой. Понял он и другое: ему известен способ. Способ, каким можно прекратить страдания существа, бывшего некогда разумным, обладающим душой белковым, его хозяином. Такой простой и единственно возможный путь утихомирить тварь, которой он стал. — Есть прекратить.
Он наклонился к безумному, с распяленным в крике ртом, лицу и увидел, как в последнем рывке вскинулся венчик цветка ему навстречу. Раскрылась усеянная острыми шипами пасть, оттуда вырвался жгут, черный и сконцентрированный. Энергия чужой, бьющейся в конвульсиях души рванулась к нему, ударила в переносицу, обожгла электрическим разрядом, ошеломив на мгновение. А гора мяса, костей и сухожилий, миг назад еще двигавшаяся и издававшая ужасные звуки, с деревянным стуком обрушилась на пыльные доски пола. Отец Молоха, бывший хозяин робота, умер вновь, на сей раз окончательно. Возможно, ему повезло больше, чем остальным. Наверняка ему повезло больше.
Чтобы прийти к этому выводу, роботу потребуется много лет. А пока он сидел, держа за плечи застывшего в трупном оцепенении мертвеца, ощущая бьющий по синапсам ток чужой смятенной жизни, и чувство вины, как голодный шакал, уже бродило неподалеку, кровожадно принюхиваясь.
— Что ты сделал? — хрипло спросил от двери Молох и сполз по косяку на пол, ноги не держали его. — Что ты, мать твою, с ним сделал?
Робот покачал головой. Он не знал. Он действовал по схеме, неведомой его электронному разуму, он был сам не свой в тот момент, и сейчас не мог сказать о тех секундах ничего определенного. Его на месте происшествия не было, так он мог бы объяснить. Преступление совершил кто-то другой, не он.