Жертвы времени
Шрифт:
И не день и не ночь.
Я видел, как летят над горами два дракона, но они были так далеко, что не мог их различить деталей.
Конь то шел торопливым шагом, то переходил на рысь, преодолевая более безопасные участки тропы. Я чувствовал, как он устал, наверное, даже больше, чем я, но он торопился домой, потому что нес на своей спине надежду для хозяина и друга.
Измученный дорогой, я открыл глаза, когда он вырвался на равнину и поднялся в галоп, но не различил вересковых пустошей на затянутой сумрачным туманом равнине. Вот справа вынырнула ограда — это первый признак жилья, значит до города уже недалеко.
Навстречу мне два
Когда покрытый хлопьями белой пены жеребец замер у конюшни, я скользнул вниз и, не оглядываясь, побежал вдоль стены к башне. Последний рывок выжег из меня все силы, я ничего не слышал и ничего не замечал. Ступени казались бесконечными, времени оставалось все меньше.
Нужная дверь отварилась под моим натиском, и я налетел на Дона, преградившего путь. Казалось, все это время он стоял на страже за дверью.
— Жив? — выдохнул я.
Дон смотрел на меня как-то чересчур внимательно, но все же ответил:
— Жив… пока. Где ты был?
— С дороги! — рявкнул я, спихивая его в сторону. — Где Вирель?
Заметивший в моей руке нож, Дон было поднял руки, но предупреждая его движения, я бросил клинок на стоящий в углу письменный стол, заваленный книгами и толстой бумагой. Туда же я бросил порезанные в нескольких местах перчатки.
— Вирель, зови ее. Здесь, — я тряхнул перед лицом рыжего флягой, — вода из источника с гор. Ты знаешь о чем я говорю! Зеленый дракон сказал, что она способна смыть прикосновение фантома.
— Вирель не нужна, я сделаю все сам, — быстро сказал рыжий. — Не нужно, чтобы кто-нибудь знал об этом. Не представляю, как ты добрался до перевала, Демиан. Ты еще ответишь мне на эти вопросы, когда будет время. Ты понял меня?
— Не сейчас, — предупредил я.
Мастер лежал, прикрытый белой простыней, бледный, без чувств, окаменевший, словно он уже умер. На лице мага не отражалось боли, он был таким, каким я видел его перед отъездом, только бледнее.
Когда Дон стал промывать глубокие порезы на груди Мастера, смочив в воде источника небольшой лоскут мягкой ткани, маг задергался от неосторожных прикосновения. Я не мог выдержать этого зрелища, дурнота подступила к горлу, голова закружилась и я сел у изголовья кровати на пол, взяв Мастера за руку. Зачем — не знаю. Реальный мир рухнул.
От моих ног все вниз и вниз убегала узкая тропка, присыпанная мягким, очень мелким белым песком. Тонкая вьющаяся светлая змейка, ведущая в неизвестность. Слева она была ограничена ослепительно-ярким сиянием, на которое было больно смотреть; справа — плотной пеленой мрака.
Я неуверенно протянул руку и, секунду поколебавшись, коснулся яркого свечения, но не обжегся, как ожидал. Свет пронизал кисть, от чего она стала прозрачной и красной, проступили кровеносные сосуды и кости. Зрелище был завораживающим, я некоторое время смотрел на свои пальцы, потом вынул их из света и повернулся к черной завесе. С опаской дотронулся и до нее, но ничего не произошло, лишь рука моя стала исчезать в темноте, словно отсеченная от тела. Я погрузил руку почти по локоть и вдруг в душу закрался страх: что, если мрак растворит кожу и кости, жадно поглощая то, что отдано ему во власть? Похолодев, я выдернул руку, но все оказалось лишь плодом моего больного воображения. Несоответствия поражали: еще мгновение назад я сидел у кровати, прислонившись к твердой доске, телом моим владела усталость, и вот я здесь, легкий, какой-то невесомый
Приступ животного ужаса бросил меня на колени, сжал, заставив кричать, выжигая из легких воздух, вбрасывая в этот отчаянный пустой крик и собственный страх, и всю ту боль, что накопилась в моем теле, и призыв о помощи.
Я звал Мастера, но все было тщетно — один, среди сияния и мглы, я стоял на коленях, касаясь руками невесомого, похожего на прах песка, и больше уже ничего не видел. Пустота и тишина, от которой звенело в ушах, окутали меня. Маг ушел, не оставив и следа. Умер. Мы опоздали. Не успел…
Я медленно повернулся, чтобы идти обратно, но окунулся во влажный туман безвременья. Или времени. Такой знакомый туман, в котором не было ничего, кроме чужеродного, страшного движения. Я закричал и отшатнулся, вновь оказавшись на тропе, уводящий души в мир мертвых.
Все попытки тщетны, все пути обратно закрыты.
Ледяные волны ужаса спазмами проходили по животу, вытесняли из легких воздух. Они душили, холодными тисками сжимая сердце и заставляя его биться все медленнее. И там, у постели мертвого мага я тоже медленно умирал, скользя следом за ним в нескончаемую пропасть небытия. Если бы Дон только разжал мои пальцы, если бы он дал мне свободу от прикосновения…
Далекий словно эхо голос заставил вздрогнуть. Я прислушался — лишь неясный отзвук. Он требовал, чего-то от меня хотел, заставляя устыдиться слабости и страха. Он звал. Клянусь, я расслышал манящую скорбную песню. Голос призывал, в его грусти мне чудились ласка и удивление.
Пришло время решения, но я бы не пошел навстречу смерти, даже если бы сам Лорес вышел навстречу, чтобы провести меня по незнакомым дорогам. И тогда я просо сделал то, чего на самом деле хотел от меня далекий, непонятный голос привратника мира мертвых. Я повернулся и, будто в забытьи, шагнул сквозь завесу черной тьмы. И немедленно все закончилось.
Какое-то время я парил, превратившись в ничто, потом мое сознание начало долгое падение, и я не мог понять, падаю ли я вниз, или некая сила беспощадно тянет меня вверх. Больше не ощущалось страха или боли, движение стало плавным и спокойным, но пустота, что окружила меня, все так же пугала.
Вернувшись в мир живых, я не сразу понял, где нахожусь, и долго пытался осознать, почему все остановилось. Потом вернулись чувства. Огромного труда мне стоило открыть глаза. Веки были неимоверно тяжелыми, виски ломило.
Щурясь, я окинул комнату пустым взглядом. Напротив сидел в кресле Дон. Он в задумчивости смотрел мимо, и я тоже повернулся, неожиданно встретившись взглядом с Мастером, который лежал на кровати надо мной. Он казался даже еще более бледным, хотя куда уж бледнее, но глаза были открыты, в них сгустился мрак, делая их неестественно черными. Он смотрел на меня пристально, а на лице застыла напряженная, кривоватая ухмылка.
— Мастер… — тихо позвал я и понял, что выдавил из легких лишь хрип. Усталость обрушилась чудовищной волной и оказалась слишком тяжелой, чтобы ее выносить. Я то ли потерял сознание, то ли уснул.