Жестокеры
Шрифт:
Наклонившись вниз и закрыв лицо руками, она сокрушенно покачивала головой. Усатый ведущий сидел с поднятыми бровями. Ведущий без усов с интересом рассматривал ее.
– Мы понимаем, что вас, вероятно, утомляет участвовать в таких скучных передачах, как наша. У такой красивой девушки наверняка много других, более интересных дел, особенно в пятницу вечером. Кроме того, мы в курсе, что вы нас не любите, хоть мы с вами и коллеги – да-да, нам это прекрасно известно! Но почему вы за нее отдуваетесь? Почему сама АЕК не придет и не даст нам ответ? Почему та, о которой все говорят, до сих пор ни разу не появилась ни в одной передаче, ни на одном канале?
Аля подняла голову и убрала руки с лица.
– Зачем? Она начала новую жизнь. Она не хотела
– Но ведь она победила! Так пусть проявит снисходительность победителя: уделит проигравшим хотя бы толику своего внимания.
– Она уже это сделала. Все давно задокументировано – можете сами перечитать, если хотите. Все в ее книге.
– Но узнать из первых уст – совсем другое дело! Согласитесь, это невероятно – чтобы такие вещи, о которых она написала, действительно имели место быть в трудовых коллективах. Да в принципе в нашем городе. Это возмутительно. И не удивительно, что этому никто не верит. Так как же все было на самом деле? Зачем она все это сочинила? Кто же она такая? Кто она, эта АЕК?
***
Я до последнего сомневалась, стоит ли рассказывать всю эту историю… Историю, которая, к моему огромному удивлению, откликнулась невероятному количеству людей. О которой я бы хотела, чтобы никто никогда не узнал – ведь я допустила ее по собственной слабости, доверчивости и глупости. За которую мне стыдно – ведь в ней меня «съели». В ней я была жертвой. Одним из тех несчастных кроликов. Но я поняла, что я далеко не единственная, с кем это произошло. Именно поэтому я решилась высказаться.
Конечно, я предвидела все те насмешки, нападки, упреки, попытки раскопать что-то в моем прошлом и иные враждебные действия со стороны того «правильного» доминантного большинства, которое меня никогда не понимало и всегда пыталось задавить, – а их реакция действительно не заставила себя ждать. Одним из тех камней, которые полетели в меня после того, как я решилась сделать это, было обвинение в том, что я не писатель. Они правы: я действительно не знаю, как писать книги. Я совсем не знаю, как писать книги. Возможно, поэтому мое повествование получилось таким растянутым и таким сумбурным. И не всегда логичным. Но все же я считала гораздо более важным в принципе честно рассказать эту историю, чем сделать это по-писательски идеально. Я считала важным сделать это в мире, где все постоянно врут про всех. И постоянно всего боятся.
Честно, я и не предполагала, что этот поступок, на который я не сразу, но все-таки осмелилась, вызовет столь бурную реакцию.
«Кто она такая, эта АЕК? – возмущенно вопрошали мои старые и новые недоброжелатели, трясясь от праведного гнева. – И зачем ей все это было нужно?»
В самом деле, а кто же я такая?
Долгие годы я и сама не знала ответа на этот странный вопрос. Разве можно удивляться тому, что и они не смогли меня понять, верно оценить мои поступки?
Так кто я и зачем я написала эту книгу?
Знаете, у меня есть привычка наблюдать за своей жизнью с позиции зрителя. Когда случается что-то плохое и тяжело так, что, кажется, нет сил больше страдать и терпеть, я, вздыхая, мысленно пересаживаюсь в зрительный зал и смотрю на ситуацию не из своего тела, а со стороны, как бы отлетев от себя на несколько метров. Тогда нас становится двое: Я-герой и Я-зритель. Я-зритель наблюдает за Мной-героем и грустно улыбается. Все пройдет.
Но порой та часть меня, которая является Наблюдателем, хватается за голову и кричит беззвучным криком от всего, что делают с моим Героем – со мной. Тогда я теряю эту отстраненность и переполняюсь возмущением и яростью. Так произошло и в этот раз. Такое вообще со мной часто происходило, вопреки моему намерению сохранять отстраненность. Наблюдать за Мной-Героем – это мое пожизненное отчаяние, потому что не было и, наверно, никогда не будет больше такого безнадежного героя, как я.
И все-таки к тому
Но я не смогла. Я лежала на больничной койке и думала о себе. А также о Марте и о том, что с ней стало. Точнее, что они с ней сделали. Равно как и со мной. Даже сейчас, когда я думаю об этом, что-то до сих пор клокочет во мне… Уже слабо, но все же клокочет. Ведь как долго я думала, что это все судьба, злой рок, проклятье, неудача! Бог, который почему-то закрыл глаза на то, что с нами происходит. Но нет. Все оказалось гораздо прозаичнее.
О, они мастера забирать чье-то здоровье, чью-то красоту и молодость… Нет, это не бред сумасшедшего – они действительно могут это, и вы сами увидите, как. Но чтобы они и другие им подобные не думали, что им все всегда будет сходить с рук, я и решила высказаться. Рассказать, как все было на самом деле. Ведь самое большее, чего они боятся, – это откровения и гласности, теперь я это точно знаю. Луча прожектора, который ты направишь на тайные и уродливые уголки их жизни, в которых они сидят и тихонько пакостят, зная, что этого никто никогда не увидит. Что об этом никто никогда не расскажет. О, они боятся, что кто-то придет и высветит их в этом углу, покажет всем, какие они есть и что они творят. И они боятся не напрасно: я действительно сделаю это.
Эта книга – мой манифест против жестокости и зависти, против хищнической стратегии существования, которая так полюбилась некоторым людям. Которым, чтобы счастливо жить, нужна во владение жизнь другого человека. Которую они – по внезапному капризу, прихоти или просто ради развлечения – в любой момент могут пустить под откос.
I. РЕЦЕССИВНЫЙ ГЕН
С юношеской беспечностью, с веселой душой стоите вы над бездной, а между тем достаточно толчка, чтобы сбросить вас в пучину, из коей нет возврата.
Э.Т.А. Гофман. Счастье игрока
О, как безжалостен круговорот времен!
Им ни один из всех узлов не разрешен:
Но, в сердце чьем-нибудь едва заметив рану,
Уж рану новую ему готовит он.
Омар Хайям
Но на бегу меня тяжкой дланью
Схватила за волосы Судьба!