Жестокеры
Шрифт:
М. Цветаева. Даны мне были и голос любый
Через пять лет после того как я устроилась в «Искуство жить» (именно так это было написано на вывеске)
Я сижу и смотрю в окно. Как и всегда, когда мне невыносимо тут находиться, и голова моя не вмещает абсурдной нелепости происходящего. Мне повезло, что мой стол стоит у окна. Это единственное, что здесь есть хорошего… Вид из окна красивый – высоченные раскидистые деревья. Старый парк заброшен, и за ними давно никто не ухаживает, не занимается
Я сижу и смотрю в окно. Отвернувшись от всех. Они снова что-то злобно шепчут и недовольно бубнят у меня за спиной – это их нормальное состояние. Все те пять лет, что я их знаю. Они как всегда обсуждают меня (ведь других-то интересов нет), но теперь мне все равно. Я словно отрешилась от того, что происходит вокруг, от этих злобных гиеньих оскалов позади меня. Пусть скалятся. Я только сейчас в полной мере прочувствовала, как они мне надоели. Я закрыла глаза.
«Не хо-чу боль-ше ви-деть их ли-ца,» – отчеканивая каждый слог, мысленно произнесла я.
Смешно, что я надеялась на их благоразумие и совесть. Которые, очевидно, должны были в них проснуться, как по мановению волшебной палочки… Я поняла, что этого не случится никогда.
А еще я мечтала утереть им носы. И даже казалось, что у меня это получается. Но сейчас, вот только сейчас, я внезапно поняла, как я устала. Я не могу здесь больше находиться – ни одного дня! Здесь, в этом салоне, где грязными жирными потоками со стен стекают сплетни. Они давно пропитали насквозь эту пошарканную офисную мебель.
Да, я устала. Я больше не желаю обличать и мстить, выводить кого-то на чистую воду. Я не хочу, чтобы обнажилась и, наконец, всем стала видна их истинная звериная сущность, пока известная только им и мне. Мне все равно. Мне правда все равно. Вместо этого я хочу встать и, не бросая прощального взгляда (о, они не стоят даже прощального взгляда!), просто встать и – в этой же одежде, не заезжая домой и не собирая чемодан, – просто отправиться в аэропорт и улететь отсюда навсегда. Не обернувшись. Безвозвратно.
Я хочу достать себя из жизни этих людей, вытащить, как занозу. Меня никогда здесь не было. Они никогда не знали меня. А я никогда не знала их.
Я сидела и смотрела на деревья, которые напоминали мне о городе моего детства. Я снова хотела стать маленьким беловолосым ребенком, у которого впереди вся жизнь – светлая, счастливая… Не такая, какой она в итоге получилась… Я остро ощутила, что хочу переиграть всю свою жизнь, все эти бессмысленно прожитые годы… Потраченные вот на это…
Не помню, сколько я так просидела. Вывел меня из состояния задумчивости звук открывающейся двери, которая вела в кабинет директрисы. Я не стала оборачиваться. Я итак знала, что она торчит там
«Наверно, видит, что я просто так сижу, не работаю, – я горько усмехнулась про себя. – Уже второй раз выглядывает. Переживает».
Мне нужно было возвращаться к заказу. Они ведь ждут от меня, что я сама все для них доделаю, в своем, нахрен, фирменном стиле – ответственно и добросовестно. Преподнесу на блюдечке. Заботливо положу им прямо в раскрытые пасти. Я ведь слишком хорошая и правильная девочка. Всегда такой была.
«Ты должна терпеть. Смысл жизни – в смирении», – зачем-то вспомнились слова матери.
Я усмехнулась и покачала головой: ведь именно это тупое смирение и отняло у меня столько лет жизни! Позволило им сделать со мной то, что они сделали. А я даже не заметила. Смешно, но именно сейчас я вдруг поняла то, что так давно не давало мне покоя: почему мне так упрямо, вот уже несколько лет, в каждом карточном раскладе выпадает перевернутый Повешенный. Я только сейчас осознала, что он – это я! Да, я – Повешенный. Который сам себя привязал за ногу и вот теперь стоит на одной ноге и думает, что он – повешенный. На самом деле он на поводке. Перевернутый Повешенный – дурак на поводке! Глупая собака.
Это озарение стало настолько неожиданным, что я резко откинулась на спинку стула. Пальцами я яростно вертела карандаш, и горячая волна сопротивления поднималась во мне. И как я раньше этого не понимала?
Карандаш треснул в моей руке.
«Терпеть? Да гори оно все огнем! К черту вас всех! С вашими многолетними придирками! С попытками кого-то переделать, не посмотрев прежде на самих себя! К черту всех, кто унижает, обманывает, теперь еще и обкрадывает! К черту этот проклятый день вчерашний, с его проблемами, нескончаемыми, вечными! Проснись, АЕК! Да где твоя гордость?! Уходи, уезжай! Брось их тут, прямо сейчас – ведь они же конченые! Захлопни за собой дверь! Ты можешь освободить себя уже сегодня. И не надо больше терпеть! Никогда не надо терпеть!»
Внезапно пришедшая в голову мысль показалась мне дерзкой и сумасшедшей. Собственно, такой она и была, но именно так я и собиралась поступить. Я уже поняла, что не смогу предотвратить их тщательно подготовленный триумф. Подготовленный, как всегда, исподтишка. Но, по крайней мере, я сделаю все, чтобы его уменьшить. Такой яркий штрих напоследок. Этакий плевок им в лицо!
«Вы хотите моих денег? Вы хотите «съесть» меня из-за этих денег? Вы их не получите!»
Я сидела к ним спиной, и они не видели, что я злобно ухмыляюсь. Я была взволнована, как ребенок, в предвкушении дерзости, которую собирается совершить.
Дальнейшие мои действия были четкие. Я встала, отодвинула компьютер и залезла на стол. Открыв окно, я выглянула на улицу. Порыв свежего ветра коснулся моего лица. Как вкусно пахнут деревья с их молодой весенней листвой, как вкусно пахнет избавление!
«Ты можешь освободить себя уже сегодня! И не надо больше терпеть».
Я посмотрела вниз. Вот совпадение: под окном растут одуванчики! Цветы моего детства. Символ свободы, такой недоступной для меня. Но так было раньше! Сейчас я все исправлю. Я больше не Повешенный. И никогда им больше не буду.